Далее командир 11-го армейского немецкого корпуса пишет, что 21 августа 5-я гвардейская танковая армия изменила свою тактику, нанеся удар с востока «одним глубоким клином, задействовав одновременно более сотни танков». Но уже во время движения по открытому участку вдоль железной дороги многие танки были подожжены на дальности более 3000 метров дальнобойными орудиями «Тигров» и истребителей танков «Шершень». После полудня, как только русские танки вышли из полей, они были встречены сосредоточенным огнем всех орудий «Тигров», «Пантер», истребителей танков «Шершень», штурмовых орудий «StG III», 88-мм зенитных и противотанковых орудий. Атака захлебнулась, «противник при этом потерял 154 танка. Слабое пехотное прикрытие, следовавшее за танками, было прижато к земле сосредоточенным огнем нашей пехоты и артиллерии».
Следующий день, 22 августа, вопреки всем ожиданиям, прошел спокойно, но «около полуночи шум танковых двигателей в кукурузных полях возвестил о начале нового приступа. Противник решил попытаться достичь ночью то, что не удалось ему днем». По свидетельству Рауса, в ночь на 22 августа на подступах к Харькову обе стороны вели встречный танковый бой: «Гул выстрелов слился воедино, на многие мили было видно ужасное зрелище, как две танковые армады сошлись в железной схватке. Постепенно битва переместилась к северу, и вспышки выстрелов появлялись все дальше и дальше от нашей линий обороны. Лишь через два или три часа тишина восстановилась и у нас в тылу… Таким образом, попытка советских войск захватить Харьков в ходе широкомасштабного ночного удара силами 5-й гвардейской танковой армии потерпела полное фиаско. Ее потери составили более 80 танков, сотни убитых и тысячи раненых солдат, значительная часть вооружения была уничтожена в ходе одного ночного боя. Таким образом, за три дня боев за Харьков советские войска потеряли 420 танков, а сам город оставался в наших руках».
И наконец, весьма интересный вывод по итогам всех этих дней с точки зрения компетентного военного профессионала: «Грубые ошибки со стороны русских командиров лишь отчасти являлись причиной того, что каждая из пяти предпринятых советскими войсками атак окончилась неудачей, хотя советские войска и сражались с удивительным героизмом. Меня поразил тот факт, что танковые атаки не были в достаточной мере обеспечены артиллерийским огнем и имели слабое пехотное прикрытие, что авиация противника практически не принимала участия в боях. В таких условиях нельзя было говорить ни о каком прорыве и дальнейшем развитии успеха. Я предполагал, что 5-я гвардейская танковая армия была вынуждена предпринимать преждевременные действия под сильным давлением Ставки» [455] .
А теперь вопрос: разве все написанное Раусом опровергает утверждения советской историографии о том, что «войсками 5-й гвардейской танковой и 53-й армий в ходе исключительно напряженных боев (выделено нами. – Авт .) были перерезаны железные дороги Харьков – Золочев, Харьков – Люботин – Полтава и шоссе Харьков – Люботин»? Другое дело, что данные о потерях 5-й гвардейской танковой армии в боевой технике, приведенные Раусом, требуют тщательной проверки и не должны восприниматься читателем как истина в последней инстанции.
Как бы там ни было, во второй половине дня 22 августа немецкое командование было вынуждено начать отход из района Харькова. Отход был вынужденным, но, с другой стороны, Манштейн не собирался защищать город до последнего солдата. «Угрожающе надвигалась опасность окружения армии Кемпфа в районе Харькова… Командование группы не собиралось в бою за Харьков жертвовать армией. Харьков был сдан для того, чтобы высвободить силы для обоих угрожаемых флангов армии Кемпфа и предотвратить ее окружение» – так он сам объясняет свое решение [456] .
О том, что немецкие войска сами оставили город, невольно свидетельствуют и советские военачальники. Вот как об этом писал маршал Конев: «Чтобы не дать возможности противнику уйти из-под ударов, вечером 22 августа я отдал приказ о ночном штурме Харькова.
Всю ночь на 23 августа в городе шли уличные бои, полыхали пожары, слышались сильные взрывы. Воины 53, 69, 7-й гвардейской, 57-й армий и 5-й гвардейской танковой армии, проявляя мужество и отвагу, умело обходили опорные пункты врага, просачиваясь в его оборону, нападали на его гарнизоны с тыла. Шаг за шагом советские воины очищали Харьков от фашистских захватчиков.
Ворвавшиеся в город на рассвете 23 августа части 183-й стрелковой дивизии успешно наступали по Сумской улице и первыми вышли на площадь Дзержинского. Воины 89-й гвардейской стрелковой дивизии по Клочковской улице вышли к зданию Госпрома и водрузили над ним Красное знамя.
К 11 часам 23 августа войска Степного фронта полностью освободили Харьков. Большая часть группировки, оборонявшей город, была уничтожена. Остатки ее отступили» [457] .
А вот выдержка из воспоминаний командующего 53-й армией И.М. Манагарова: «23 августа в 4.00 89-я гвардейская, 107-я и 116-я стрелковые дивизии ворвались в Харьков с запада, уничтожая оборонявшиеся части врага. Одновременно с севера в город вошли части 69-й армии и с востока – 7-й гвардейской армии. Совместными усилиями трех армий к 12 часам 23 августа Харьков был очищен от фашистов» [458] .
Так от какого же противника можно было освободить второй по величине город Украины за 8 часов, по Манагарову, и за 11–12 часов, по Коневу? Только от уходящего, покидающего по приказу Харьков. Да и стал ли бы он, имея задачу удерживать во что бы то ни стало город, превращать его в руины и пылающий факел? Вот что писал о событиях тех дней военный корреспондент Ю. Жуков: «… Страшное багровое зарево обняло полнеба, и Млечный Путь, опускавшийся прямо в костер Харькова, как бы растворялся в нем. Теперь особенно отчетливо было видно, что горит действительно весь город. Отдельные очаги пожара слились в одно море золотисто-желтого накаленного пламени. В районе вокзала не утихали взрывы. Видимо, там рвались цистерны с горючим. Молочно-белые кипенные столбы поднимались к зениту, и в степи становилось светло. В некоторых районах горели склады с боеприпасами, и зловещие фейерверки трассирующих снарядов будоражили и без того беспокойное небо… К рассвету грохот канонады утих. К городу потянулись колонны пехоты» [459] .
Значит, штурма, как «решительной атаки соединениями, частями (подразделениями) противника, занимающего населенные пункты, сильно укрепленные позиции, отдельные здания и т. п. и оказывающего упорное сопротивление», не было. В Харькове были уничтожены и пленены лишь арьергарды немецких войск, обеспечивающие отход главных сил и не сумевшие под воздействием ударов советских соединений уйти из города. Но избежал разгрома не только харьковский гарнизон, избежали разгрома и силы группы армий «Юг», действовавшие на этом направлении. Да, они понесли ощутимые потери, но задача, поставленная Сталиным Воронежскому, Степному и Юго-Западному фронтам, полностью выполнена не была.
