Рядом со стихотворением «Суворов» в газетной публикации расположилось стихотворение «Черчилль» (как не вспомнить бессмертного: англичанка гадит). Это подобострастный панегирик английскому премьеру, бывшему, как известно, идеологом интервенции в нашу страну, а после войны — сторонником атомного шантажа бывших союзников. И еще раз вспомнились слова Суворова: у этого наёмника-историка два зеркала…
В 1990-е гг. присутствие Суворова в русской поэзии оставалось значимой приметой отечественной культуры. Создавались и традиционные образцы суворовской героики — с опорой на классику, на православную этику. Среди них встречались и художественно полноценные произведения — например, А.А. Коровин писал (1999):
Тяжек солдатский крест,
Не до учебных сборов.
Кинбурн, Фокшаны, Брест.
Так поднимал Суворов
Громким «кукареку»
Засветло ребятушек,
Салютовал штыку
Строй посрамлённых пушек…
Мая шестого дня
Колокола соборов
Жаловались, звеня.
Так умирал Суворов.
Воин, всю жизнь в строю
Родине прослуживший.
Ни перед кем в бою
Знамени не сложивший.
Судьба Суворова, переплетённая с судьбами российской истории, с нашим вчера и сегодня, оказалась материалом, подходящим для убедительной и лаконической поэзии. Суворов в зеркалах русской поэзии проявился если не во всём своём многообразии, то, по крайней мере, в ярких красках… Вершины — русский перевод поэмы Байрона, стихотворения Державина и Шишкова, громадная работа Константина Симонова. Это — целый материк лирики и эпоса, пропаганды и мифотворчества. Поход Суворова в империю российской поэзии не окончен. Захватывающее поэтическое исследование личности великого полководца продолжается.
* * *
Мы ещё в начале повествования договорились: своей наружности Суворов не любил. Его облик не соответствовал оссиановским представлениям о герое. Современники знали, что Суворов требовал, чтобы в помещениях, где он останавливался, не было зеркал… Не любил Суворов и позировать художникам: эту повинность отбывал с неохотой, будучи на вершине славы. К суворовской героике обращались не только портретисты. Об образе Суворова в изобразительном искусстве написано несколько капитальных и дельных работ — стоит упомянуть только книгу М.Б. Стремоухова и П.Н. Симанского «Жизнь Суворова в художественных изображениях» и труд А.В. Помарнацкого «Портреты Суворова. Очерки иконографии». А ведь были ещё и монографии С.В. Козлова «Суворов в его изображениях», Н.М. Коробкова «Суворов. Жизнь и деятельность полководца в изображениях»… Мы расскажем лишь о наиболее ярких полотнах, рисунках и монументах, посвящённых герою. А ещё мы расскажем о судьбе суворовского образа на театральной сцене и в «самом массовом из искусств» — в кинематографе. Впрочем, и в самом массовом искусстве XVIII–XIX вв. — наивном лубке — Суворов был представлен, в придачу — в окружении учеников — Кутузова и Багратиона. Раёшники на ярмарках показывали сюжеты из картинок, перемещавшихся на деревянном валике, — подвиги генералиссимуса графа Суворова, переход через Альпы… По лубочным картинкам сотни тысяч русских людей узнавали облик Суворова, по бесхитростным подписям — постигали величие деяний полководца. Недурную стилизацию лубка — «Беспримерный переход Суворова через Альпы» — выполнил в наше время художник Виталий Ермолаев.
Достойных прижизненных портретов Суворова немного: впервые художник запечатлел Суворова в 1780-м, на пятидесятом году жизни, в Астрахани. Художник сработал робко и сухо. Более эмоционален портрет 1786-го, который принадлежит кисти великого Дмитрия Левицкого (1735–1822) — говорят, что писал он Суворова по памяти и слухам, у генерала не нашлось времени для сеансов. Немало подражаний вызвал этот скромный портрет. Но нашлись и новые ракурсы.
Несколько небольших портретов и зарисовок Суворова создано в Польше, после падения Варшавы. Жан Пьер Норблен де ла Гурден (Norblin de la Gourdaine) (1745–1830) — французский художник бельгийского происхождения, сочувствовавший Тадеушу Костюшко и другим польским мечтателям. Тридцать лет он работал в Варшаве и стал летописцем Польской кампании 1794 г. Его отношение к Суворову было далеко не восторженным. Но запечатлел он победителя Польши талантливо! Норблен видел Суворова, рисовал с натуры. Иногда его зарисовки называют шаржами — и напрасно. Суворовские рисунки Норблена «открыли» в Винницком музее только в 1950-е гг.!
В 1799–1800 гг. было создано два портрета, имеющих прямое отношение к герою, и немало фантастических вариаций на тему вошедшего в великую моду полководца. У Йозефа Крейцингера Суворов вышел вылитым немцем, больше того — австрийцем. Чопорный, носатый потомок рыцарей, да и только. Иоганн Шмидт в Праге изобразил усталого полководца в рубашке…
Денис Давыдов любил поворчать на художников — и ему почему-то понравился портрет Крейцингера: «не нравится мне ни один из его бюстов, ни один из портретов его, кроме портрета, писанного в Вене во время проезда в Италию, с которого вернейшая копия находится у меня, да бюста Гишара, изваянного по слепку с лица после его смерти: портрет, искусно выгравированный Уткиным, не похож: он без оригинального выражения его физиономии, спящ и безжизнен». Знаменитых гравюр было две — А. Флорова и Н. Уткина. Добавим к этому списку несколько прижизненных и первых посмертных миниатюр — и получим канон, на основании которого творили художники в позднейшие времена.
На памятной медали 1791 г. в шкуре немейского льва Суворова изобразил художник-медальер К. Леберехт, донесший до нас черты лица полководца.
Получив фельдмаршальский жезл, в Варшаве Суворов, предположительно, встречался с художником К. Бэконом, который в 1795 г. создал несколько миниатюрных портретов полководца.
Миниатюры Бэкона и портреты «типа Левицкого» стали основой рисунков английского художника Д. Аткинсона. В свою очередь, портреты Аткинсона были использованы авторами многочисленных гравюр (например, Д. Уокером). В 1799 г., перед отъездом Суворова в европейский поход, Ксавье де Местр написал миниатюрный портрет фельдмаршала. Портрет утрачен, но ему мы обязаны изображениями Суворова на гравюрах А.Осипова. В Вене парадный портрет полководца написал известный художник Крейцингер, впоследствии дважды повторивший суворовский портрет с некоторыми вариациями. Современники считали, что Крейцингер «онемечил» Суворова, привёл его облик к европейским стандартам. Но Денис Давыдов высоко ценил крейцингеровский портрет, а строгую настороженность Суворова, облачённого в австрийский мундир, можно объяснить тем, что при дворе полководец и впрямь ощущал скованность. В Италии небольшой портрет Суворова написал неизвестный художник, уловивший одухотворённый суворовский взгляд. Простая белая рубаха, аннинский крест на груди… Идею этого портрета через много лет подхватит художник Николай Авенирович Шабунин (1866–1907), много работавший для музеев Суворова. У Шабунина суворовский взгляд вышел молитвенным. Мне по душе шабунинский портрет Суворова. Но вернёмся к прижизненным портретам полководца.
