В продолжение всего путешествия, кроме собственных моих книг, я видел только святцы, и то изредка. Нельзя описать, какое приятное впечатление произвел на меня вид этих признаков нравственного образования в столь отдаленном, неизвестном уголке земли. Хозяин и здешний окружный исправник Михайлов угостили меня европейским обедом, и после сухой, часто затхлой рыбы он показался мне истинной роскошью. Между прочим, рассказывали мои хозяева, что Усть-Янская экспедиция под начальством лейтенанта Анжу проехала здесь на возвратном пути в Якутск в первых числах ноября.
Верхоянск, лежащий по нашим наблюдениям под 67°33' широты, – местопребывание исправника Янского, Индигарского и Жиганского округов, которые объемом равняются Франции, но народонаселением уступают многим деревням. Несмотря на то, исправник, объезжая ежегодно свою обширную пустыню, всегда находит довольно дела для себя, своего секретаря и писаря, потому что, где живут хоть два семейства, там непременно уже зарождаются ссоры и тяжбы, а их должно исследовать и разрешить.
Окрестности Верхоянска населены якутами. Главный их промысел – скотоводство, чему много способствует гористое положение страны и умеренный климат долин. Зимою снег выпадает здесь гораздо в меньшем количестве, нежели в других частях Северо-Восточной Сибири, и стада остаются в течение всего года на лугах, всегда находя себе достаточную пищу, что весьма важно, ибо жаркое лето, иссушая землю, не дозволяет делать значительных запасов сена. Озера попадаются здесь реже, нежели в Колымском округе, но недостаток их вознаграждается тем, что некоторые из них богаты маленькими, в два дюйма длиной рыбками, водящимися в огромном количестве, так что якуты черпают их ведрами.
Рыбка эта замораживается и сохраняется на зиму, а для еды ее растирают и варят с толченой корою молодых лиственниц. Второе место между промыслами здешних якутов занимает охота. Куропатки и зайцы водятся здесь в неимоверном количестве. Леса изобилуют сверх того зверьми, как то: сохатыми, оленями, черными медведями, волками, кабаргами, лисицами, белками, горностаями отличной доброты и т. д. Черные лисицы попадаются здесь редко, соболей вовсе нет. Надобно полагать, что кабарга попадается здесь во множестве, ибо фунт мускуса в Верхоянске продается по 10 и 15 рублей.
Здешние якуты от частых сношений со своими соплеменниками, около Якутска живущими, утратили первобытную чистоту нравов. Взаимная недоверчивость и страх покражи принуждают здешних якутов жить в одной юрте со всем своим домашним скотом. Можно представить после этого чистоту и воздух в подобном жилище. Колымские якуты, особенно в местах, лежащих вдали от большой дороги, где не проходят караваны с водкой, живут гораздо опрятнее: дома их чище и одежда лучше здешних. Во время пребывания моего в Верхоянске свирепствовало там и в окрестностях особого рода простудное поветрие, обнаружившееся сильным стеснением в груди, головной болью и стрелянием в ушах. Болезнь появилась оттого, что после необыкновенно густого тумана, наполнявшего атмосферу в течение целой недели, внезапно наступили сильные морозы.
От 23-го до 26-го декабря термометр Реомюра показывал 36, 40, 42 и даже 42 ½° холода. Все жители более или менее были нездоровы, и я также страдал нестерпимым стеснением в груди, от которого избавился только при помощи медика в Якутске. Казак, посланный туда вперед с бумагами, сделался жертвою этой болезни. По общему здесь мнению, как эта, так и другие эпидемии, гибельны только коренным и постоянным жителям Сибири, а для проезжающих и короткое время живущих здесь не опасны.
Встретив праздник Рождества Христова в Верхоянске, 27-го декабря отправились мы в дальнейший путь.
Стужа не умерялась: ртуть в термометре постоянно стояла на 40° ниже точки замерзания. При таком холоде всякая поездка, даже в санях, затруднительна, а верхом на лошади несносна. Без собственного опыта нельзя составить себе верного понятия о тех мучениях, с какими сопряжено подобное путешествие. Закутавшись в толстые, но промерзшие меховые платья, около пуда весом, дышать можно только украдкой из-за медвежьего воротника, покрытого густым инеем; меховая шапка закрывает все лицо, ибо внешний воздух столь резок, что каждый вздох производит несносно болезненное чувство в горле и легких. Сверх того путешественник, в продолжение десяти часов (обыкновенного переезда от одного ночлега или привала к другому) прикован к лошади, с трудом пробирающейся по глубокому снегу, в котором человек утонул бы, не говоря уже, что в тяжелой шубе всякое движение почти невозможно.
Лошади терпят столько же, сколько и всадники, от холода, равно на них действующего. Около ноздрей образуются у них ледяные закраины и сосульки, препятствующие дыханию. Они извещают о том болезненным ржанием и судорожным трясением головы. Ездок должен поспешить подать в таком случае помощь своей лошади, а без того она может задохнуться. На бесснежных ледяных пустынях при слишком сильной стуже копыта лошадей нередко трескаются. Караван всегда бывает окружен густым синим облаком, производимым собственными его испарениями. При сильнейших холодах даже снег, более и более сжимаясь, отделяет от себя теплотвор[203].
Водяные частицы паров мгновенно превращаются в миллионы ледяных блесток, наполняют всю атмосферу и производят беспрерывный шорох, несколько похожий на звук, происходящий от раздирания бархата или толстой шелковой материи. Даже олень, вечный житель отдаленнейшего севера, ищет в лесах защиты от ужасного холода. На тундрах олени становятся в тесные кучи, стараясь согреть друг друга своими испарениями. Только зимний ворон медленным, слабым полетом рассекает ледяной воздух, оставляя за собой тонкую как нить струйку пара, и не одни одушевленные, но даже и неодушевленные предметы, подвержены бывают ужасному влиянию стужи.
Вековые деревья трескаются с оглушительным шумом, который раздается в степях, как выстрелы среди моря; тундры и скалистые долины щелятся, образуя глубокие рытвины; скрытая в недрах земли вода дымясь разливается по поверхности и мгновенно превращается в лед, а в горах огромные скалы отрываются и с грохотом катятся в долины. Даже на самый воздух простирается влияние сильных морозов. Столь часто и справедливо восхваляемая, величественная красота темно-голубого полярного неба пропадает в атмосфере, сгущенной стужею; звезды теряют свой обыкновенный блеск и сияние их становится тусклым. Таинственная, поэтическая прелесть лунной ночи исчезает там, где мертвая природа скрыта под белым саваном снегов, и задавленное однообразием воображение тщетно ищет предмета своей деятельности в стране, где все неподвижно и где последние усилия животного организма человеческого клонятся только к тому, как спастись от замерзания.
