Последние действия генсека были, видимо, продиктованы чувством самосохранения. Но их нельзя назвать неожиданными. Генсек не был в состоянии сплотить членов ЦК и повести партию в конструктивном направлении. Он оказался в изоляции, сумев поссориться практически со всеми, кто имел свою позицию. Горбачев понимал, что дни его как генсека сочтены. Ни состав ЦК, ни настроения в партии его больше не устраивали. В конце июня, как рассказывал Михаил Сергеевич, у него состоялась беседа с А. Н. Яковлевым, на которой обсуждался вопрос о выделении из партии леводемократического крыла и включения его в Движение за демократические реформы, которое со временем должно было трансформироваться в новую самостоятельную партию. По существу, речь шла о переходе части КПСС на иные рельсы и фактически о ее расколе.
В этом не было ничего удивительного. Не справившись с обязанностями лидера той партии, в которой он вырос, М. С. Горбачев готов был довольствоваться ее частью. И то, что генсек не заявлял об этом открыто, не прибавляет ему уважения. Тайная, закулисная игра и не могла принести ничего хорошего. Как только М. С. Горбачев в августе 1991 года отказался от поддержки КПСС, то через четыре месяца он лишился всего — президентской власти, какого-либо политического влияния и превратился в пенсионера с возможностью, как у большинства западных пенсионеров, попутешествовать, посмотреть мир и рассказывать всем о былом величии Советского Союза и о своей роли в его развале.
По мере утраты авторитета партии разрушалось и государство, его экономика. Появившиеся трудности во взаимосвязях промышленных предприятий выросли до катастрофических, забастовочное движение шахтеров приостановило развитие металлургии, ряда других производств, в том числе значительной части машиностроения. Уже в 1991 году валовой национальный продукт упал больше чем на 10 процентов, сократился национальный доход, падала производительность труда. Все это происходило на фоне возрастающих трудностей в сфере финансов, при росте себестоимости продукции, числа безработных и занятых неполный рабочий день. Нахлынувшая волна экономических и финансовых трудностей объективно заставляла многие республики превращаться в автаркии, отгораживаясь от соседей разнообразными таможенными и прочими барьерами.
Знал ли М. С. Горбачев о катастрофическом положении с нашей экономикой, знал ли он, что общество находится на грани взрыва, а государство — развала? Да, знал. Более того, он сам говорил о тягчайших трудностях, возникших в стране, но при этом не предлагал адекватных мер для выхода страны из кризиса, а главное — не предпринимал практически никаких эффективных действий. Обо всем этом свидетельствует хотя бы его выступление на встрече с секретарями обкомов и крайкомов РКП, которая состоялась в начале апреля 1991 года. Секретари российских обкомов и крайкомов собрались в Мраморном зале ЦК КПСС на 5-м этаже. На этой встрече были подведены итоги работы партии, которая осуществлялась на состоявшемся Съезде народных депутатов РСФСР. Вместе с тем М. С. Горбачев остановился и на положении в стране.
Начну с состояния народного хозяйства, говорил он. Экономика находится на грани катастрофы. Главная причина — распад хозяйственных связей, массовый переход к бартерным отношениям. То, что формировалось десятилетия и даже столетия, сегодня распадается в считанные недели. Производство в промышленности и сельском хозяйстве падает. Соглашения и обязательства не выполняются. Многие предприятия вообще не заключают договоры по кооперативным поставкам. От этого страдает производство экспортных товаров, сокращается поступление валюты.
Большое внимание генсек уделил положению в аграрном секторе народного хозяйства, которое, по его словам, остается драматическим. Михаил Сергеевич говорил о положении в деревне с особой озабоченностью. Этот вопрос серьезно беспокоил секретарей партийных комитетов потому, что они знали, к чему может привести нехватка продовольствия. Но картина была безрадостной. Урожай зрел меньший, чем в предшествующем году, в уборке его не могли принять участие промышленные предприятия, воинские части, студенчество. Поэтому нужно было изыскивать все возможности, чтобы не потерять выращенное. Страна и так теряла до трети биологического урожая, и превышать эту долю было крайне опасно.
Генсек говорил о недопустимости остановки промышленности:
— В этот хаос вклинились забастовки, особенно серьезно сказывается падение добычи угля. Из-за этого сокращается выпуск кокса, падает производство металла и ряда других важнейших продуктов. Комиссия В. X. Догужиева работает над программой регулирования экономического положения. Если возникнут препятствия, мы не остановимся перед введением чрезвычайных и жестких мер. Прошу их поддержать.
Такая обстановка сложилась не только из-за экономических трудностей. Оппозиция разжигает страсти, стараясь раскачать общество, но с пожаром можно и не справиться. Конечно, апрельское повышение цен ударило по многим слоям общества, но мы должны пройти через все трудности.
Особенно сложное положение с финансами. Со стороны союзных республик начались деструктивные действия. Россия перестала отчислять деньги в союзный банк. Если так будет продолжаться, арестуем их счета и снимем с работы министра финансов РСФСР.
Давая такую характеристику состояния экономики и положения в стране, президент позднее не принял никаких действенных мер. Предчувствуя это, большинство выступавших секретарей обкомов и крайкомов партии настаивали на экстренных действиях.
Достаточно заниматься говорильней, звучало в их выступлениях. Мы вашими словами сыты по горло. Нужны конкретные и действенные меры по исправлению положения. Просим вас исполнять свои обязанности президента.
М. С. Горбачев слабо защищался и перебрасывал, как говорится, мяч на половину поля местных руководителей.
— Действовать должны вы, — отвечал он. — Почему рассчитываете только на центр? Работайте, никто вам не мешает.
Это были традиционные слова, которые М. С. Горбачев говорил всем местным руководителям.
Правительство уже было не в состоянии решать все важнейшие хозяйственные проблемы. Реальная власть все в большей мере переходила к республикам. В них бурно развивался процесс суверенизации, избрания своих президентов. Принимались решения, отражающие интересы только «своих» республик, игнорировались постановления Кабинета министров СССР и указы президента СССР. В стране развернулась активная борьба с центром. Пытаясь обособиться, защитить свой суверенитет, руководители республик все реже приходят к взаимопониманию. Сокращается поступление налогов в союзный бюджет. Министр финансов СССР докладывает, что на середину 1991 года в бюджет не поступило 50 млрд рублей. Российская Федерация свой бюджет не представила вообще. Эмиссия за полгода достигла 28 млрд рублей. Все держится на резервах государства, его запасах золота, других драгоценных металлов и камней. Выхода из этого тупика без принятия решительных мер уже не было. Экономисты подготовили предложения по переходу к рынку за 300–500 дней, но президент ни на что так и не решился. Он, по существу, уже давно плыл «по воле волн», все более погружаясь в пучину сам и увлекая за собой огромное государство. Когда-то В. И. Ленин на утверждение о том, что в России нет такой силы и нет такой партии, которая возглавила бы преобразования в стране, ответил решительными словами: «Есть такая партия». И такая партия коммунистов тогда стала серьезной и авторитетной силой. Она взяла на себя груз ответственности за преобразования в стране.
