Есть основание думать, что и в отношении Керенского строились похожие планы. Визитеры из Москвы должны были подготовить бывшего главу Временного правительства к поездке на родину. Ведь если бы Керенский, да еще перед кинокамерами, признал достижения советской власти, это стало бы шедевром пропаганды. Но когда в январе 1964 года с таким предложением к Керенскому обратился некий "журналист" из СССР, последовал категорический отказ. Нет смысла, пояснил Керенский, возвращаться туда, где погребено столько несбывшихся надежд, где всё вызывает горечь и боль.
"Я никогда, — добавил он, — не видел фотографий мавзолея, и мне, человеку верующему, представляется невозможным стоять у саркофага, в котором покоится непогребенное тело человека, которого я знал лично". К тому же Керенский предположил, что поездка в Россию вызовет негативную реакцию у его американских друзей, которые могут подумать, что он отрекается от своих прежних взглядов. Да и физически, по его словам, он вряд ли способен был совершить такую поездку.
Собеседник Керенского не стал настаивать. По некоторым сведениям, еще одна попытка пригласить Керенского посетить СССР (а может быть, и остаться здесь на постоянное жительство) была предпринята в 1968 году, но результат ее был таким же неудачным. Хрущевская оттепель, когда возможны были эксперименты с приглашением Керенского в СССР, завершилась. Новые правители Советского Союза предпочли забыть неудачливого хозяина Зимнего дворца. Визиты московских гостей на квартиру Керенского прекратились, что только обрадовало его.
Керенский был одним из немногих видных участников революции, кому удалось встретить ее полувековой юбилей. Осенью 1967 года он был приглашен в Канаду, для того чтобы дать на радио интервью в связи с годовщиной большевистского переворота. Но накануне этого с Керенским случился инсульт. Пережил его Керенский на удивление легко, но теперь о литературной деятельности и публичных лекциях пришлось забыть.
В эти годы в жизни Керенского появляется еще одна женщина. Рядом с ним женщин было много всегда, но только три оставили неизгладимый след в его судьбе. Ольга, подарившая ему сыновей; Нелль, с которой были связаны самые счастливые годы его жизни; и Эллен, посланная ему Провидением на склоне лет.
Елена (Эллен) Иванова принадлежала к семье русских эмигрантов, осевших после революции в Маньчжурии. После того как к власти в Китае пришли коммунисты, бóльшая часть русских беженцев предпочла перебраться в Америку — Северную или Южную. Эллен получила степень доктора политологии в Колумбийском университете. Специальность эта скорее мужская, но и характер у Эллен был решительный, мужской. Не случайно ее любимой игрой были шахматы, и свое мастерство она неоднократно доказывала, играя с самим Бобби Фишером.
Эллен сильно отличалась от того типа женщин, который в былые времена так привлекал Керенского. Польский журналист А. Минковский так описывал ее: "Она не из тех женщин, при виде которых у мужчин замирает дыхание, надо попристальнее приглядеться, чтобы заметить, какие громадные у нее глаза — темные, неспокойные, губы пухлые, словно созданные для поцелуев, а тонко очерченные мочки ушей едва выступают из-под копны черных и прямых волос, аскетически собранных в узел, никакой помады, туши, духов. Свитер, джинсы. Вертикальная морщинка между бровями. Ослепительные, слегка неровные, зубы".[450]
Эллен слышала о Керенском еще в детстве, но для нее он был персонажем учебника, кем-то, кто по определению умер давным-давно. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что Керенский жив! Эллен бросилась разыскивать Керенского и нашла его в лондонском доме престарелых, куда он был помещен по протекции старшего сына Олега. Керенского здесь всё раздражало, и Эллен не составило труда уговорить его вернуться в Нью-Йорк.
Но жизнь в большом городе требовала денег, и Эллен придумала, как их достать. В декабре 1968 года она договорилась о продаже архива Керенского Центру гуманитарных исследований Техасского университета в городе Остинс. Архив был продан за 100 тысяч долларов, которые по договору должны были выплачиваться в течение пяти лет по 20 тысяч долларов ежегодно.[451] Этих денег хватило для того, чтобы снять квартиру в Ист-Сайде с видом на Гудзон и нанять Керенскому постоянную сиделку.
Отношения Эллен и Керенского вызвали много сплетен. Никто не мог понять, что может быть общего у сорокалетней женщины и почти девяностолетнего старца. Эллен заботилась о Керенском совершенно бескорыстно, хотя бы потому, что у бывшего российского премьера почти ничего и не было. Были ежегодные транши из Техасского университета, организованные той же Эллен, была надежда на гонорары от переиздания мемуаров. Керенский не раз предлагал Эллен написать завещание, чтобы эти потенциальные доходы после его смерти достались ей, но она так же упорно отказывалась.
Вероятно, поведение Эллен было продиктовано странной смесью дочерних и материнских чувств, но об этом можно только гадать. Что касается Керенского, то он действительно любил Эллен, но не так, как любит мужчина в расцвете лет, а капризной любовью эгоистичного старика. Он ревновал ее ко всему, надоедал телефонными звонками, обижался на то, что у нее есть свой круг друзей, и особенно — на то, что она упорно не желала переезжать к нему и сохраняла собственную квартирку в Гринвич-Виллидж.
Эллен сумела пробудить в Керенском сильные чувства тогда, когда он уже сам не верил в это. Можно сказать, что она подарила ему несколько лет жизни, не вторую, а уже, наверное, третью молодость. У него вновь появилось желание работать, благо голова у него оставалась чистой до конца, а памятью он мог потягаться с молодыми.
В апреле 1970 года Керенский был приглашен на Би-би-си для выступления на радио. Он, которому на будущий год должно было исполниться 90 лет, без особых проблем перенес трансатлантический перелет. Вернувшись в Нью-Йорк, он попытался вспомнить те времена, когда ежедневно проходил по 15 километров. Регулярные прогулки стали для Керенского обязательной частью ежедневного ритуала. Возвращаясь с одной из таких прогулок, он оступился на лестнице и упал. Итогом был перелом тазовых костей.
В госпитале Керенский провел семь мучительных недель. Внезапно он почувствовал, что устал от жизни. Он просил Эллен принести ему яд, а когда та отказалась сделать это, перестал принимать лекарства. Врачи боролись за него до последнего, но трудно сделать что-то, когда сам пациент больше не хочет жить. Умер Керенский 11 июня 1970 года в 5 часов 45 минут утра. 14 июня состоялась гражданская панихида. На ней присутствовало около 350 человек — представители разных волн эмиграции. По желанию сыновей Керенского гроб с его телом был переправлен в Лондон, где захоронен на кладбище Патни Вэйл (Putney Vale).
