Перешептываются красавицы:
— Погодите, дайте поглядеть на обоих вместе!
— Да что ты, раньше не видела?
— Нет, он стоял спиной к нам…
Среди иностранцев другая беседа.
— Что это за обычай? — спрашивает один. Поясняют:
— Царю дозволено причащать своей рукой.
Византийцы возмущены:
— Это варварство!
— Что? То, что царь причащает своей рукой?
— Нет, это и у нас принято.
— Что же?
— То, что женщина причащает мужчину.
— Но ведь эта женщина — царь!
— Ну и что же?
— Молчите, не обращайте на себя внимания.
— Пристойны ли эти разговоры в храме!..
Все же один не может сдержать себя:
— Ведь и наш епископ служил сегодня… Если бы что-нибудь противоречило законам церкви, он воспротивился бы!
— А ты думаешь, спросили его?
— Тсс… Тише!
Служба окончилась. Католикос в мантии и с жезлом в руке вышел на амвон. Опершись на жезл, обвел взглядом присутствующих и возгласил:
— Ныне обручается раба господня, царица всея Грузии Тамар и княжич Георгий, сын русского князя Андрея Боголюбского…
Слово «Боголюбский» немного затруднило католикоса. Все же, преодолев его, он продолжал:
— Если заявить имеете что-нибудь против этого союза, заявите. Если знаете что-либо о родственных связях обручающихся или какую-либо иную помеху, заявите.
В ответ — полное молчание.
Только нетерпеливое ожидание благополучного конца, только улыбки на лицах.
Иные думают: «Зачем тянуть понапрасну, ведь уж все давно известно, скорее завершайте дело!»
Но закон и обычаи нерушимы. Священнослужители строго выполняют то, что положено.
Католикос еще дважды повторил сказанное.
Чахрухадзе опять оказался возле Скандиер-Аль-Мулька и шепчет ему:
— Ах, если бы можно было, я бы заявил протест! Причина? Причина та, и та, и та…
Скандиер, до сих пор улыбавшийся, подобно всем, становится серьезным и крепко берет за руку Чахрухадзе, опасаясь, как бы юноша и впрямь не натворил беды.
Чахрухадзе овладевает собой и умолкает. Католикос подзывает к себе обручающихся.
Тамар предстала перед католикосом. После нее Юрий.
Великая тишина. Ни звука. Все прониклись значением этой великой минуты, даже дыхание затаили.
И у католикоса дрогнул голос. С трудом выговорил старик:
— Царица всея Грузии, раба божия Тамар! Желаешь ли быть обрученной с княжичем русским Юрием Боголюбским?
Все нервы напряжены. Томительное ожидание.
Давно ждет этого вопроса Тамар, давно знает и свой ответ. Но неумолимая рука, вновь коснувшись раны сердца, бередит ее…
Нет, нет, она не оскорбит даже мысленно этого святого имени здесь.
Но что делать, если спазмы схватили горло? Если снова проснулась женщина Тамар?
Царица, как ответишь ей? Навеки гибнет женщина Тамар. Не вкусив радости, с испепеленным сердцем? Неужели она лишь жертва, обреченная на заклание?.. Да, жертва всегда обречена… Но, царица, женщина обнимает колени твои… Не отдавай ее этому чужеземцу… пощади ее чистоту… Колени царицы мокры от слез женщины. Или от слез самой царицы?..
«Нет!»
Женщина изгнана.
— Желаю.
В голосе ни дрожи. Он звучит свободно.
Как всегда у Тамар… Пожалуй, только чуть-чуть слабее, чуть тише.
Католикос обращается к Юрию.
— Желаю.
Мягко, как говорят русские, произносит Юрий это грузинское слово.
Улыбка пробегает по лицам присутствующих. Только Утандар, замирая сердцем, твердит про себя: «Дорогой мой!..» «Желаю!» — передразнивает она выговор княжича. «И я желаю — обнять тебя».
Католикосу подали кольца.
Трижды, обменяв кольца, пастырь объявил, что отныне Тамар и Юрий обручены.
И вдруг раздался громовой удар. Грохот сотряс стены собора.
Всех охватил трепет.
Что это?
Гром в октябре?!
Редкое, небывалое явление!
Католикос не растерялся и благословил помолвленных.
Все было кончено.
Обручение совершено.
Еще раз осенив крестом, католикос соединил руки жениха и невесты и, повернув, обратил их лицом к выходу.
Дадиани томится, затененный колонной, и не смеет взглянуть на нее. Не глядит на Тамар. Не глядит, но ее всепрощающий взор настигает его и здесь.
И томит, казнит, мучает…
— О-о, Солнцеликая, божество, божество! — Чахрухадзе в экстазе склоняет колени. Его слова неслышно срываются с губ. — О, верую, боже, верую, ибо в лице Тамар ты явил лик свой!..
— Чиабери!
Снова слышится ясный голос Тамар.
И развязался узел, завязанный в соборе.
Толпа тронулась…»
Еще в 1916 году задумал он этот большой роман из жизни прошлого Грузии и тогда же написал первые главы.
Роман «Юрий Боголюбский», оконченный в 1924 году, явился крупнейшим произведением грузинской исторической литературы. Впервые коснувшись русско-грузинских отношений, Дадиани показал, что еще в те далекие времена грузинский народ стремился к дружбе с Россией.
В 1924 году Дадиани приехал в Москву. В течение двух лет он руководит Домом грузинской культуры и драматической студией, созданной режиссером В. Мчедловым.
Долгое время Шалва Николаевич почти ничего не пишет. Для него наступило время переоценки. То, что было сделано до Октября, уже не отвечает новым требованиям, предъявляемым народом молодой советской литературе.
В 1928 году его поиски привели к созданию комедии «Прямо в сердце», которая явилась первой советской грузинской комедией. Через два года он заканчивает другую пьесу — «Все сойдет» — и в том же 1930 году пишет свою лучшую трагедию «Тетнульд».
Дадиани снова обращается к истории. Его внимание привлекла судьба выдающегося грузинского поэта Николоза Бараташвили. Он пишет трагедию о его жизни. Вскоре появляется в печати новый исторический роман Шалва Дадиани «Урдуми».
В этом романе рассказывается о восстании грузинских крестьян в сороковых годах прошлого века против феодальной аристократии и помещиков. Очень точно написана жизнь крепостных крестьян, которых продавали как товар, обменивали на скотину. Это было время, когда работорговля в Колхиде приобрела невиданный размах. Крестьян вывозили в Турцию. Рынки этой страны были переполнены грузинскими юношами и девушками.
Народ во главе с выдающимся героем Уту Микава поднялся на борьбу с угнетателями. С большой симпатией и уважением написан образ этого легендарного борца. Основная мысль романа: настоящая история создается народом.
Большая общественная работа Шалва Дадиани была высоко оценена народов. В 1937 году его выбрали депутатом Верховного Совета СССР.
