Напоминаю собеседнику: после выборов 1996 года Ельцин основательно занялся поиском «наследника» такого человека, который обеспечил бы «преемственность власти и курса», а после дефолта 1998 года почти целиком сосредоточился на этой задаче. Вполне очевидно, говорю, что решить ее Ельцину так и не удалось: при Путине, как мы знаем, курс был резко изменен. Спрашиваю Гайдара, как он думает, в чем заключалась ошибка Ельцина? Он плохо разбирался в людях или его главной целью было все-таки не обеспечение преемственности курса, а что-то другое?
Гайдар категорически отвергает это «что-то другое»:
Абсолютно убежден: главным приоритетом для него был вопрос о том, куда пойдет Россия. Главным для него было обрести уверенность: все, что он делал, это не напрасно, это не будет пересмотрено.
Но это-то, говорю, и оказалось в значительной степени деформировано, изменено…
Я вам скажу так, говорит Гайдар, всякий человек, который имеет дело с Россией на переломных этапах ее развития, сталкивается с рисками когда-то сделать ошибку. Повторяю, я убежден, что Борис Николаевич, в первую очередь, думал о сохранении курса. И по состоянию на конец 2002-го начало 2003 года мне казалось, что он не сделал ошибки при выборе преемника. К этому времени были проведены фундаментальные позитивные реформы. Была обеспечена частная собственность на землю. Проведена радикальная налоговая реформа, стабилизированы финансы. Было сделано очень много по модернизации трудового законодательства… В общем, казалось, что развитие событий в целом позитивное. Оно идет в том направлении, которое было задано при Ельцине. Нетрудно было убедить себя в том, что мы успешно прошли этот тяжелейший период нашей истории, вышли на путь поступательного развития страны. Это был момент, когда отношение мировых элит интеллектуальных, политических, финансовых, экономических к России достигло высшей степени благожелательности. То есть, по крайней мере, на три года Ельцин спрогнозировал действия своего преемника достаточно адекватно. Три года это немало.
Я возражаю Гайдару, что сказанное им все же относится в основном к экономической сфере деятельности Путина. А вот поле демократии в России уже тогда начало скукоживаться.
Гайдар не согласен:
Я могу вам сказать за себя. О том, как я видел ситуацию, скажем, весной 2002 года. У меня не было ощущения, что демократия в России скукоживается (это не значит, что я был прав). Да, у меня не было убежденности (и я говорил об этом еще до того, как Путин стал президентом), что он верит, что демократия России нужна, по крайней мере, сегодня. Для меня здесь стоял большой вопросительный знак. Я был убежден, что он хочет, чтобы в России проводилась полезная и ответственная экономическая политика, что он будет реалистом в вопросах внешней политики… Мне кажется, что ему слишком часто рассказывали, как Горбачев был неправ, когда он пытался соединить либерализацию экономики и политики. Я видел риски демонтажа демократических институтов, системы сдержек и противовесов, но именно риски.
Наш разговор, однако, напоминаю я собеседнику, происходит не в 2002-м и не в начале 2003 года, а почти в середине 2006-го…
Ну, конечно, за время между 2002 годом и сегодняшним днем у меня отношение к происходящему во многом изменилось… соглашается Егор Тимурович.
Была ли альтернатива Путину?
В 1996 году, как уже говорилось, перед президентскими выборами, Гайдар, «Демвыбор» долго и мучительно искали альтернативу Ельцину. Так и не нашли ее. А была ли, на взгляд Егора Тимуровича, у самого Ельцина в 1998-м 1999-м более или менее приемлемая альтернатива при выборе преемника? Был ли человек, по крайней мере, не менее надежный, чем Путин, в том, что касается сохранения курса (тогда казалось, что Путин надежный), и в то же время избираемый? Подчеркиваю избираемый. То есть, как минимум способный победить Зюганова. Ведь на всех тогдашних выборах кандидату, которого поддерживала более или менее вменяемая часть общества, приходилось бороться с Зюгановым, Зюганов неизменно его «подпирал», имея достаточно высокий рейтинг. Если бы «вменяемый» кандидат оказался недостаточно избираемым, недостаточно популярным, президентом России стал бы коммунист сталинского разлива. Либо же, возможно, с еще большей вероятностью, им сделался какой-то другой неприемлемый кандидат Примаков, Лужков… Так вот, кто бы, по мнению Гайдара, мог тогда быть кандидатом, альтернативным Путину (а с другой стороны Примакову, Лужкову, Зюганову)? Черномырдин? Степашин? В принципе могли, наверное, появиться и какие-то иные фигуры. В конце концов, рейтинг Путина за какие-то полгода удалось «раскрутить» почти от нуля до заоблачных высот. По-видимому, и с кем-то другим можно было бы проделать то же самое?
Ельцин действительно очень много думал о том, кто будет его преемником, говорит Гайдар, подходил к этому вопросу серьезно как к ключевому. Причем всегда имел перед глазами набор альтернатив… Как человек с огромным политическим чутьем, он был весьма компетентен в этих вопросах.
Спрашиваю:
— Этот набор приемлемых кандидатов существовал в реальности или он только стоял у Ельцина «перед глазами», то есть был в его воображении, в его размышлениях?
Гайдар отвечает уверенно:
— Он существовал в реальности.
— А фамилии назвать не хотите?
— Не могу. Этот вопрос к Борису Николаевичу.
(Тогда еще Борис Николаевич был жив).
Впрочем, я и сам знаю, какой набор приемлемых кандидатов (кроме Путина) имелся у Ельцина. О нем, об этом наборе, может догадаться любой человек, дочитавший мою книгу до этого места. Этот набор был невелик Черномырдин, Степашин… Хотя, кто знает, может быть, Ельцин держал в голове еще кого-то…
Как бы то ни было, к весне 1999-го из всего возможного набора остался лишь один человек, который и стал реальным преемником.
Он обезвредил максимальное количество мин
Итак, при выборе преемника Ельцин допустил ошибку обеспечить преемственность курса ему явно не удалось. Какова природа этой ошибки? При всей своей многоопытности, при развитой интуиции, которой он, кажется, очень гордился, Ельцин все же недостаточно хорошо разбирался в людях?
Ответ Гайдара:
Сапер ошибается один раз. Лидеру, который возглавляет страну в эпоху великой революции, приходится во время своей деятельности обезвредить большое количество мин. Раньше или позже он ошибается… Это относится ко всем революционным лидерам, и к Борису Николаевичу тоже. Так что природа такой ошибки стохастическая (то есть, как объясняют толковые словари, в основе ее лежит случайность, вероятность. О.М.) Когда ты разминируешь множество мин, вероятность роковой ошибки высока… Что касается того, хорошо ли Ельцин разбирался в людях или не очень хорошо… Из революционных лидеров, которых я знаю в истории человечества, Борис Николаевич сумел разминировать максимальный процент взрывных устройств.
