На мои доводы начальник штаба ответил: «Хорошо. Сейчас приму меры».
Первым результатом этого разговора был вызов меня на провод полковником Гавриловым, ответственным за организацию тылового обеспечения нашей группы войск. Он сообщил мне, что все материально-техническое снабжение группы Костенко с утра 6 декабря возложено на начальника тыла 13-й армии, который должен развернуть станцию снабжения на станции Тербуны, куда все материальные средства будут подаваться по заявкам штаба подвижной группы. Из переговоров с Гавриловым стало известно, что в частях нашей группы мы должны создать запасы не менее двух боекомплектов танковых боеприпасов, три боекомплекта для стрелковых и моторизованных частей, не менее трех заправок горючего для всех видов машин и не менее пяти суточных норм продовольствия и фуража. Словом, снабжение войск нашей группы начинает лишь налаживаться.
Узнав, что командиры из тылового управления бывшего Брянского фронта еще не прибыли, Гаврилов обещал принять меры.
Когда я доложил генералу Костенко о результатах переговоров с представителем фронтового управления тыла, он лихо, по-кавалерийски выругался.
В четвертом часу дня нас вызвал к прямому проводу главком. Направляясь в переговорную, Федор Яковлевич тихо сказал:
— Ну и будет сейчас нам баня! Маршал не простит нам, что изменили его решение.
Однако, к нашей радости, опасения генерала не сбылись. Переговоры с первых фраз носили совершенно мирный и деловой характер.
— Готово ли у вас дело, которое вы должны начать? — поинтересовался Тимошенко. — И второе. Мы не совсем согласны с отклонением вправо, так как нужно хотя бы на первый и второй день наступления выдержать северо-западное направление и правым флангом не переходить реку Олым…
— Кажется, пронесло, — шепнул мне Костенко. Разгладив лежавшую перед ним карту, генерал сначала продиктовал телеграфисту сведения о положении частей кавалерийского корпуса и гвардейской стрелковой дивизии и лишь потом начал обосновывать свое несогласие с решением главкома.
— Ввиду того, — заявил он, — что главная группировка противника находится в районе Ельца и южнее и что она настойчиво стремится дальше на юго-восток, я прошу разрешить силами первой гвардейской дивизии наступать вдоль восточного берега реки Олым, а кавкорпус Крюченкина двинуть по западному берегу реки с задачей выйти в район Никитского, отрезая коммуникации противника, идущие на запад и юго-запад от Ельца… Все части уже нацелены на эту задачу. Прошу утвердить. — Подумав немного, Костенко добавил: — Прошу учесть, что ближайшей целью моей группы является разгром елецкой группировки противника во взаимодействии с тринадцатой армией…
Когда телеграфист начал принимать ответ маршала, Костенко нетерпеливо выхватил ленту, не дожидаясь, когда ее наклеят. Быстро пробежав глазами текст, он облегченно вздохнул и передал ленту мне. Главком отвечал:
«Хорошо. Оставляем в силе отданное вами распоряжение на выполнение ближайшей задачи. Но предупреждаю о недопустимости при первом же соприкосновении с противником разворачивать части вправо и вместо флангового удара совершать лобовой. Требую от 1-й гвардейской стрелковой дивизии смелого выдвижения на фронт Рог, Пятницкое, а кавалерии — решительно продвигаться на север, имея сильный боковой отряд в направлении на Ливны. У опорных пунктов противника не задерживаться, а обходить их».
Дальше переговоры пошли о деталях наступления. Генерал Костенко на все рекомендации маршала отвечал кратко:
— Ясно. Исполним.
Он был так обрадован тем, что Тимошенко не заставил пересматривать решение, что позабыл пожаловаться на наши нехватки.
Не успели еще закончить переговоры, как в штабе появились раскрасневшиеся с мороза генерал И. Н. Руссиянов и бригадный комиссар С. Ф. Галаджев. Поздоровавшись, Галаджев сразу же направился к Костенко, а Руссиянова, с которым мы не виделись с октября, задержал я.
Руссиянов выглядел хорошо отдохнувшим, свежим и бодрым. Голубые глаза смотрели с задором, словно спрашивали: «А ну, кого там следующего расколошматить нужно?» Его гвардейская дивизия столько раз колотила фашистские войска и из стольких передряг выходила с честью, что командир был полон веры: любая задача по плечу. Вот и на этот раз он, что называется, с места в карьер начал разворачивать передо мной свой замысел, как думает завтра громить врага. Руссиянов не жаловался, что времени на подготовку наступления мало, что люди устали на марше, что тыловики не успели еще подвезти достаточного количества боеприпасов, но об одном просил настойчиво — выделить ему дополнительно транспорт для эвакуации раненых. Я сказал, что у нас ничего нет. Но он настойчиво повторял:
— Надо найти, Иван Христофорович, надо найти. — И пояснил: — Продвигаясь вперед, я должен быть уверен, что ни один мой раненый боец не останется без медицинской помощи.
Пообещав выпросить несколько машин у начальника санитарного управления, я порекомендовал на первое время найти лошадей и сани в окрестных селах, а с началом наступления использовать для эвакуации раненых трофейный транспорт. Подумав, командир дивизии согласился, что и эту возможность надо использовать.
Прошли к генералу Костенко. Руссиянов долго обсуждал с ним различные варианты действий в предстоящем наступлении. Получив ответы на все вопросы, он уехал в дивизию.
А начальник политического управления Юго-Западного фронта С. Ф. Галаджев задержался у нас до позднего вечера. Когда выкроилось полчаса передышки, мы с ним разговорились. Сергей Федорович расспрашивал меня о боях за его родной город. Узнав, что населенные пункты, расположенные в окрестностях Ростова, гитлеровцами сметены с лица земли, он с горечью воскликнул:
— Сколько крови мирных жителей прольется еще в этой страшной войне!
На мой вопрос, где он встретился с командиром 1-й гвардейской, Галаджев рассказал, что ему с большой группой политических работников фронта удалось побывать почти во всех частях подвижной группы, а с дивизией Руссиянова он начал знакомиться еще на марше.
— Поистине герои! — воскликнул он. — Только что вышли из боя, проделали изнурительный марш, но ни слова об усталости, ни единой просьбы о передышке! Все беседы наши заканчивались вопросом: «Когда начнем наступление?» — Помолчав, Галаджев с глубоким убеждением сказал: — Как много значит, что в дивизии сохранилось закаленное в боях ядро командиров и бойцов! Сколько раз она пополнялась необстрелянными новичками. Но через месяц-два эти люди так пропитываются боевыми традициями своей прославленной дивизии, что их уже не отличишь от героев-ветеранов.
