И вот, рассказывая притчу о добром самарянине, Иисус описывает, как деньги способны пробудить добродетель. Этот купец был трудолюбив и осмотрителен. Он вел торговлю, а на полученную прибыль содержал семью и помогал другим людям. Менее успешный купец тоже мог бы пожалеть избитого путешественника, но мало чем сумел бы помочь ему. А самарянин имел достаточно средств, чтобы позаботиться о полном выздоровлении больного – и выручил несчастного. Честно заработанные деньги оплатили доброе дело.
Многие притчи посвящены потерям и находкам – излюбленным предметам бесед Иисусовых. Спаситель использует образ утраченного и обретенного как разновидность метафоры, говорящей о свете и тьме. После рассказа о женщине, потерявшей монетку, Лука излагает притчу о блудном сыне – возможно, самую блистательную из рассказанных Учителем. В этой притче затронуто множество насущных вопросов, именно потому она чаще других становилась сюжетом живописных полотен. Младший сын богатого человека требует причитающуюся ему часть имения, получает ее и растрачивает на «распутную жизнь» в «дальней стороне». Когда же настал великий голод, юноша начал нуждаться. Он поневоле пошел в свинопасы и «рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи». Тогда он раскаялся, признал, что согрешил против неба и пред отцом своим, решил вернуться в отчий дом и смиренно произнес: «отче! я… уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих». Но когда отец видит сына, он принимает его с распростертыми объятиями, велит заколоть откормленного теленка и устраивает пиршество. Послушный же старший сын справедливо осердился. Однако отец объяснил ему: «…сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15: 16–32).
Таким образом, основная мысль притчи – покаяние грешника и радость, которую приносит такое раскаяние праведникам. Иисус часто подчеркивает, что возвращение раскаявшегося человека на путь праведный приносит больше радости Богу, чем добродетель многих праведников. Возможно, многим покажется, что грешник скорее достоин кары, а не награды – наверное, старший сын именно так и думал. Но в Божьих очах не кара главное, а милосердие и всепрощение. Если строго следовать законам справедливости, не спасется вообще никто. Однако, благодаря бесконечному милосердию Божию, даже самый большой грешник не лишается надежды на спасение, пускай только покается и постарается изменить свою жизнь. История настолько правдоподобна, что перед глазами ясно и ярко предстают все трое героев притчи – несколько точных штрихов в повествовании оказываются куда лучше долгих толкований. Разве отец не поступает неразумно или, по крайней мере, неосмотрительно? Для начала, неразумно было отдавать расточительному младшему сыну его часть имущества: он ведь, несомненно, растратил бы ее. Неосмотрительно было не известить добродетельного старшего сына, работавшего в поле, что блудный брат вернулся домой, и посему затевается великий пир. Вместо этого отец предается радости, и старший сын узнает обо всем лишь тогда, когда утомленный, взмокший, возвратился после работы и услышал «пение и ликование». Неудивительно, что он «осердился и не хотел войти». Сразу закрадывается мысль: блудный сын всегда был отцовским любимцем, – и возникает вопрос: а чту же произойдет потом? Не повторится ли безрассудство? И не потребует ли наконец доведенный до отчаяния старший сын и свою долю, чтобы заложить свое собственное хозяйство? И где мать этих сыновей? Мертва? Оставлена без внимания, как лицо незначительное? Или у братьев были разные матери? Можно гадать до бесконечности – в этом еще одно неоспоримое достоинство притчи.
Но многие притчи, приведенные в Евангелиях, поднимали вопросы, на которые ответить невозможно. Иисус любил дружеские застолья, и, хотя осуждал богача за то, что тот устраивал роскошные пиршества каждый вечер, зная, что у дверей стоит умирающий от голода нищий, Иисус никогда не осуждал искреннего, щедрого гостеприимства. Многие известные Его проповеди звучали за накрытым столом, Спаситель повествовал о пиршествах и застольях, дабы лучше объяснить слушателям то, что старался до них донести. Так, в Евангелии от Луки приводятся два подобных случая. На одном из застолий Иисус наглядно показал: самонадеянность наказуема, а скромность неизменно вознаграждается. Если кто-то занимает неоправданно высокое место на пиру, его могут поставить на место, а если кто-то чрезмерно скромен и сядет на последнем месте, ему вполне могут сказать: «Друг! пересядь выше… ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 14: 10–11).
Это понятно. А как понять следующую за этим утверждением притчу (Лк. 14: 16–24): «Один человек сделал большой ужин и звал многих»? Но его гости стали извиняться, ибо устроитель пира вовсе не был таким всеобщим любимцем, как полагал сам. И, поскольку угощение было уже готово, он послал раба своего: «…пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых». И даже после этого еще осталось место за столом, и тогда велел он рабу своему: «…пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой». Описанный пир символизировал Царство Небесное. Но подробности препятствуют такому толкованию. Действительно, Блаженный Августин использовал фразу «убеди их прийти», чтобы обосновать насильственное обращение язычников. Рассерженный хозяин говорит: «…никто из тех званых не вкусит моего ужина». Но почему он считает, что званые изначально гости передумали и теперь захотят прийти к нему? Из-за того ли, что ненавидели бедняков, которых хозяин позвал заменить их? Иногда возникает ощущение: часть притчи утрачена. Так, история о злом рабе, которому царь великодушно простил долг, но который потом не захотел в свой черед простить своему должнику и посадил того в темницу, служит примером, относящимся к наставлению: «…во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, тбк поступайте и вы с ними» (Мф. 7: 12). Но у Матфея притча звучит несколько грубовато (18: 23–35), и гнев царя, который «отдал раба истязателям», избыточно беспощаден. А в притче о виноградарях в Евангелии от Луки (20: 9–20) жестокие виноградари повели себя столь отвратительно по отношению к владельцу виноградника – сначала избив его рабов, а затем убив его сына и наследника, – что история кажется неправдоподобной и, соответственно, интерес к этой притче пропадает. Владелец виноградника «придет, погубит виноградарей и отдаст виноградник другим». Мораль сей притчи та же, что и в притче о пышном пире, и Спаситель говорит Своим слушателям: «…камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла… и тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21: 42–44). Лука говорит, что «первосвященники и книжники» посчитали, что «о них сказал Он эту притчу», и «искали в это время, чтобы наложить на Него руки». Таким образом, мы приходим к заключению, что притча эта не имеет общего «прикладного значения», а касается только неких безнравственных и нечестивых людей.
Но что можно сказать в отношении того неверного управителя, о котором говорится в 16-й главе Евангелия от Луки (1–8)? Когда господин его пригрозил, что прогонит управителя за расточительность в обращении с чужим имением, управитель решил использовать имущество хозяина, дабы умиротворить заимодавцев, чтобы приняли его «в домы свои», когда отставлен будет «от управления домом». Ничего иного управитель делать не умел: «…копать не могу, просить стыжусь». И похвалил господин управителя неверного, «что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде». Последующее толкование Иисусом моральной подоплеки этой притчи, по крайней мере в том виде, как записано у Луки, который мог что-то напутать или опустить какую-то немаловажную деталь, звучит не совсем внятно и убедительно. Все же мораль этой притчи ясна и понятна: «Никакой слуга не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Лк. 16: 13). Иисус порицает алчность. Так, в стихе 14-м той же главы Лука добавляет: «…слышали всё это и фарисеи, которые были сребролюбивы, и они смеялись над Ним». Затем Иисус подчеркнул глубочайшее различие меж «теми, кто выказывает себя праведниками перед людьми» и Богом, который «знает сердца ваши». Учитель решительно заявляет: «…что высоко у людей, ту мерзость пред Богом» (16: 15).
Мораль притчи ясна превосходно, но сам рассказ, приведший к столь ясному и понятному выводу, глубоко загадочен. История о пяти мудрых и пяти неразумных девах и их масляных светильниках изложена живо и восхитительно (Мф. 25: 1–13). Однако мудрые девы жадны и отказываются поделиться маслом с неразумными подругами; а запоздавший жених несправедливо запирает двери, не пуская на брачный пир недальновидных дев. Но мораль понятна: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий». Притча о талантах, которая следует сразу за притчей о десяти девах (Мф. 25: 14–40), напоминает притчу о неверном управляющем в Евангелии от Луки. Суетные хозяйственные соображения принимаются как неизбежность; одобряется ростовщичество, превозносится мудрость хозяина, который «жнет там, где не сеял» и «собирает там, где не рассыпбл». Стих 29-й говорит: «…ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет». В отличие от описанного у Марка (4: 25) здесь речь идет не о знаниях, а о собственности. Иисус добавляет: «а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов».
