Это, пожалуй, единственное, в чем я наконец-то совпал с нашим правительством.
13 марта, пятница.
День один из самых, говорят, тяжелых в году, на солнце немыслимая активность. Наше обращение напечатала «Российская газета», выпали только подписи, что безумно печалит Тимура Пулатова. Он мне, кстати, рассказал, пока мы с ним переговаривались об этом обращении, что к нему приходил Ганичев, последнему, естественно, хочется спихнуть Пулатова и отобрать собственность. Уже есть и «внешний» претендент на лакомое место — Феликс Феодосьевич Кузнецов. Я не могу еще раз не отметить знаменательный факт, а именно теснейшее взаимодействие Ф.Ф. с его бывшим идеологическим врагом Евг. Александровичем Евтушенко. Разговор Пулатова и Ганичева шел не совсем мирно, но окончился, по словам Пулатова, он так: Ты кто? Ты — Ганичев. А я — писатель Пулатов.
И здесь, я не могу сказать, что Пулатов совсем не прав.
Был на юбилейном вечере С.В. Михалкова. Старика я очень люблю, за писательский и житейский талант, незлобивость, редкий для его возраста ум. Весь этот «показ» Михалковых состоялся в Колонном зале дома Союзов. Никита и Андрон сидели на возвышении по бокам огромного, похожего на трон кресла Михалкова-старшего. Возвышение было талантливо декорировано разными невинными, но полными значения символами. Основой всему, как бы столпами, были перья со старомодными перышками-«рондо». Тут же стоял, символизирующий детство позолоченный трехколесный велосипед, потом Красное знамя на флагштоке, украшенном наконечником со звездой, серпом и молотом. Витал дух воспоминаний и либеральной оппозиционности. В приветствиях отсветились — президент, Черномырдин, министерство культуры, генеральный прокурор Скуратов, министерство обороны. На крупных писателей, как, скажем, В. Распутин или Вас. Белов времени не хватило. Свои стихи прочел Игорь Ляпин и на этот раз невразумительно что-то проговорил Тимур Пулатов. Этот 85-летний юбилей сильно отличался от юбилея, состоявшегося пять лет назад. Растерянность и горечь утраты великой державы тогда звучали острее. Теперь мы все поприспособились, попритерлись к власти, уже есть что терять. Практически во власть вошел Никита Сергеевич, в Москве, тусуясь среди благополучных сверстников, живет его сын Степан, похоже, что возвращается в Россию Андрон Михалков-Кончаловский, возникло как вполне реальное и работающее дворянское звание. Но народ этот вполне порядочный, а в прошлом слишком много славы, работы, удач, и вот эта порядочная струнка заставляет его защищать былое. Кстати, дворянский герб Михалковых, очень живописный, в синих тонах, как фантики с конфет «Мишка косолапый», очень многофигурный, висел над сценой Колонного зала, в котором Михалков проводил не один пленум СП и не один съезд. Народа выступала масса, артисты — от Башмета, Соткилавы и Махмуда Эсамбаева до Мих. Задорнова и Наташи Дуровой с удавом на шее. Пел Кобзон, и в том числе под фонограмму спел целиком вторую редакцию гимна СССР. Пока он делал извивы, я понял, чем это кончится, спустил на пол лежащий у меня на коленях портфель и с первыми тактами встал, подав сигнал всему залу. А может быть, зал встал «как один». Любопытный за этим последовал момент. Дернулся было встать и сам Сергей Владимирович, молниеносный перегляд с младшим сыном, который скомандовал: «Сидеть!» — и все трое сидят. А зал стоит, а Кобзон поет.
14 марта, суббота.
Ходил на вечер, посвященный тому же юбилею, но уже в Фонд культуры. Практически это было повторение. Во-первых, дали слово тем, кому не успели дать накануне, во-вторых, дали слово и массе нужных людей, а потом всех прекрасно покормили. В программе были повторы из казаков, мальчика-танцора и певца откуда-то с Кавказа, певица-девочка Пелагея, выступил народный артист Женя Стеблов. Мальчик во время пляски делал зверское лицо, но пел прекрасно. Пела и интересно говорила о Михалкове Гурченко. Сыновья, а потом отец были первыми читателями ее книги. Видимо, С.В. и передал ее в «Современник». А я-то в свое время удивлялся, как это Гурченко пробилась в журнал. Хорошо и умно говорил Илья Глазунов, хотя в его речи и чувствовалось некоторое сведение счетов с теми, кто сделали его лишь только членом-корреспондентом Академии художеств. Стеблов во время банкета, когда мы оба объедались домашними пирогами, сказал, что прочел, будто любовь к сладкому у мужчин — это один из знаков их эротичности. Два раза Стеблов мне сказал, что разыскивает жену. Я выступил довольно удачно, но не без ехидства. Намекнув, что такой длительный юбилей и для зрителей дело тяжелое. Когда я закончил, то добрый С.В., целуя меня, говорил, что помнит мою речь на его 80-летии. Тогда я заставил весь зал встать, цитируя слова михалковского гимна.
Кстати, в сегодняшнем «Труде» я встретил фотографию Натальи Дуровой все с тем же удавом на ее гордой дворянской вые. Но это уже происходило на каком-то другом юбилее. Ложусь спать. Не написал о чувстве грусти, которое владело мною два этих дня. Видимо, это связано с отсутствием у меня большой семьи и детей, такой же устроенности быта. Завидую легкости и удачливости жизни, умению жить играючи и красиво. Завидую умению так обделывать свои дела.
Физически мне опять хуже, вернулись кашель и хрипы в груди, то ли это от краски и олифы при ремонте коридора, который я снова затеял после ремонта кухни и ванной комнаты, то ли новая простуда. Плохо чувствует себя и В.С., у нее тоже четыре месяца не перестает кашель.
И самое уже последнее, перед таблеткой димедрола: у входа в Фонд культуры встретил Анатолия Салуцкого. Он признался, что только что с юбилейного собрания по поводу девяностопятилетия русской социал-демократии. На собрании не дали говорить А.Н. Яковлеву. Начался шум, крики «предатель». Вот радость-то.
16 марта, понедельник.
Сначала радио и телевизионные новости. Вчера Явлинский сказал на своем «яблочном» съезде, что по-настоящему и в полном объеме реформы у нас идти не могут, потому что политические деятели — это действующие бизнесмены. Власть связана с бизнесом. Олигархия, как надо говорить по-русски. В списке самых богатых людей страны Чубайс стоит на шестом месте, а Черномырдин на третьем. Любопытно, что еще вчера по тому же телевизору, находясь в Америке, бывший член ЦК КПСС Черномырдин рассуждал, что у нас слишком много говорят о всяких «измах», о капитализме, о социализме, гоняются по Европам за разными призраками, а надо работать. Маркс, дескать, чего-то понаписал, а теперь мы все расхлебываем. Об этом хорошо, подумалось мне, и даже полезно размышлять, являясь одним из самых богатых людей страны, ему лучше бы, чтобы никто ни о чем не рассуждал, а работал, вкалывал на него. Чем больше прибавочная стоимость, тем лучше.
