Протестный настрой части населения ГДР не выплеснулся на улицы. Он выразился в феномене, который западногерманская пресса назвала «голосованием ногами». Растущее число граждан восточногерманской республики бросали все и уходили на Запад. Бурно развивающаяся экономика Западной Германии нуждалась в рабочих руках, поэтому бежавших из ГДР там принимали с распростертыми объятиями, им выплачивались пособия, выдавались льготные ссуды, у них не было проблем с гражданством ФРГ (любой немец, вступив на территорию ФРГ, автоматически становился ее гражданином в соответствии с законодательством страны). Существовала и официальная возможность для восточных немцев переехать на жительство в Западную Германию. Как правило, подобные разрешения выдавались по мотивам воссоединения семей. Война и эвакуация, выселение с утраченных немцами по Потсдамским соглашениям территорий, общее послевоенное неустройство – все это раскидало людей по разные стороны границы между обоими германскими государствами. Раскол Германии еще более осложнил поддержание семейных связей. Но официальный путь был долгим и не очень надежным, особенно для молодых людей, – чиновники всегда могли сказать: «Пусть лучше твои родственники приезжают к тебе». Преобладал неофициальный и противозаконный путь – люди собирали самое необходимое, что могли унести с собой, добирались до Берлина, садились в вагон метро или городской электрички и выходили из него уже в другом государстве. Пересечь границу можно было и в иных местах, но самым простым и поэтому популярным способом была именно «берлинская тропа».
Результат был катастрофическим для ГДР, причем не только для ее экономики. По традиции, заведенной еще в оккупационный период, лейпцигское консульство продолжало ежедневно получать полицейские сводки о происшествиях за сутки. Все большее место в них занимали сведения о гражданах ГДР, ушедших на Запад. Бежали прежде всего квалифицированные специалисты – инженеры, врачи, юристы, учителя, бухгалтеры, рабочие высших разрядов. Ряду предприятий, учреждений, поликлиник, школ грозило скорое закрытие из-за нехватки кадров. Лейпциг не был исключением. Точно такая же ситуация царила и во всех остальных округах ГДР. Это не могло не сказываться на психологии людей, постепенно теряющих веру в будущее. Все понимали, что надо что-то делать, но никто не знал, что именно. До готовности отказаться от идеологической догмы еще не доросли, хотя и видели, что она заводит в тупик.
Вот в такой обстановке в окружении Н.С. Хрущева возникла концепция, согласно которой для укрепления положения ГДР стоило рискнуть определенным обострением международной обстановки, чтобы в ходе урегулирования усугубленного по нашей воле кризиса перекрыть пути ухода населения республики через Западный Берлин – островок чуждого мира в глубине территории ГДР. Дело в том, что кризис уже был налицо – практическая политика ФРГ, поддерживаемая в официальном порядке остальными державами Запада, была нацелена на ликвидацию Германской Демократической Республики, в защиту которой был готов выступить всей своей мощью Советский Союз. Непризнание ГДР со стороны западных держав и ФРГ, выливавшееся на практике в непрерывное вмешательство во внутренние дела республики, угрожало стабильности на континенте. Претензия ФРГ на то, что Западный Берлин «принадлежит» ей, также расшатывала ситуацию, поскольку противоречила послевоенным межсоюзническим соглашениям об особом статусе этой территории.
Ко времени второго берлинского кризиса[27] состоялся мой перевод в посольство СССР в ФРГ. Мы прибыли в Бонн в мае 1958 года прямо из Лейпцига, без заезда в Москву. Вскоре посол Андрей Андреевич Смирнов сделал меня своим личным переводчиком. В принципе он не нуждался ни в какой лингвистической помощи, поскольку владел немецким языком лучше, чем все переводчики вместе взятые. Однако посол считал, что при важных встречах присутствие переводчика полезно: во-первых, пока тот переводит, появляется время для обдумывания ответа; во-вторых, если ответ вызовет нежелательную реакцию собеседника, всегда можно сказать, что перевод был неточным; в-третьих, переводчик готовит черновую запись состоявшегося разговора, экономя тем самым время посла. В качестве «толмача» я стал свидетелем интереснейших бесед посла с западногерманскими деятелями, в частности с первым федеральным канцлером Конрадом Аденауэром, личность которого произвела на меня сильное впечатление: это был политик, что называется, от Бога. Из разговоров советников посольства в моем присутствии я узнал также, что идею перекрыть «берлинскую тропу» путем придания Западному Берлину статуса «вольного города» подсказал именно Смирнов, видевший, что без радикальных мер по пресечению оттока населения из ГДР единоборство за центр Европы будет Советским Союзом безнадежно проиграно.
Логика предложений Смирнова была такова. Создание двух германских государств поставило под вопрос право западных держав держать свои войска в Западном Берлине и управлять им, ибо, расколов Германию, они нарушили четырехсторонние договоренности военного и послевоенного времени, исходившие из принципов единства германской территории и общего управления ею со стороны четырех держав. Эти договоренности перестали существовать на практике, хотя каких-либо решений об их денонсации не принималось. Военное присутствие трех западных держав в Западном Берлине базировалось именно на четырехсторонних договоренностях, так как «первоначальными правами» на присутствие в данном регионе обладали только советские войска, взявшие Берлин штурмом в апреле-мае 1945 года и безраздельно осуществлявшие оккупацию всего города в первые месяцы после штурма. (Войска трех западных держав разместились в «своих» секторах Берлина лишь в июне-июле 1945 года, параллельно с отводом американских войск из Саксонии в порядке реализации достигнутого ранее соглашения о разграничении зон оккупации). Новые реальности ситуации в Германии (ее фактический раскол вследствие политики Запада) давали Советскому Союзу определенное основание потребовать вывода войск западных держав из Берлина. Такой шаг можно было бы предпринять в юридических рамках подписания мирного договора с Германией, который оставался все еще незаключенным. С тем чтобы заранее отвести обвинения в том, что СССР намерен попросту захватить западную часть Берлина, предусматривалось не добиваться ее возвращения в состав ГДР (что было бы логично), а наделить ее статусом «вольного города» под присмотром ООН. В интересах поддержания безопасности в центре Европы «вольный город Западный Берлин» должен был сохранять свой демилитаризованный характер (по настоянию западных союзников в нем с самого начала не действовал закон ФРГ о всеобщей воинской повинности). Таким образом, ликвидация западноберлинского гордиева узла должна была одновременно способствовать закреплению послевоенного статус-кво на континенте.
