Одновременно из репродуктора, установленного над гидролокатором, слышался звонок, громкость и отчетливость которого зависели от качества выброса. Если выброс имел неопределенную форму, в репродукторе раздавались отдельные скрипучие звуки. Но когда на экране возникал небольшой, но отчетливый грушевидный выброс - гидролокационный портрет мины, из репродуктора раздавался полный, чистый звонок. Не всякий опытный оператор мог безошибочно распознать, что кроется за слабо мерцающими световыми выбросами и какофонией звуков, но зато любой новичок без труда раскрывал значение грушевидных выбросов и мелодичных звонков - они вполне определенно указывали на наличие мин.
Итак, "Спейдфиш" стала погружаться. Едва она достигла перископной глубины (перископная глубина наших подводных лодок 19 метров), как вахтенные в боевой рубке насторожились, услышав ясный и чистый звонок. В то же мгновенье гидроакустик доложил:
- Контакт. Пеленг 30°.
В данном случае это означало появление мины справа по курсу лодки.
У меня не хватает слов, чтобы описать охвативший меня восторг, ибо невозможно измерить огромное значение, которое имели для меня световые выбросы на экране и мелодичные звонки в репродукторе. Ведь я поставил на карту все, даже свой авторитет, доказывая, что гидролокатор отопрет сильно заминированные двери и откроет нашим подводным лодкам путь в воды противника.
"Звонки дьявола" звонят! "Горшки дьявола" дают свет и звук! Никогда больше эти коварные и страшные убийцы не смогут таиться в невидимой засаде на глубине моря, молча подстерегая наших подводников.
"Звонки дьявола". Я услышал их впервые много лет назад, но и сейчас не могу забыть той божественной музыки. В памяти у меня всплывают выбросы, вспыхивающие на экране, словно яркие светлячки в ночной мгле, и наша подводная лодка, осторожно пробирающаяся трехузловым ходом через минное поле. В то июльское утро подводная лодка раз десять форсировала минное заграждение. Испытывая гидролокатор, мы овладевали техникой его использования, определяли возможности нового прибора, выявляли его недостатки. Вскоре я понял, что невозможно повысить эффективность работы гидролокационной установки, не улучшив подготовку людей, работающих на ней. Иначе говоря, усовершенствование конструкции гидролокатора требовало, чтобы непрерывно повышалось и качество обучения командиров и операторов подводных кораблей искусству управления этим прибором. Веры в прибор еще недостаточно, так как при неумелом и неосторожном обращении с ним нормальная работа гидролокатора нарушалась, а это приводило к плачевным результатам.
Еще до начала испытаний я заметил, что Андервуд мало доверяет гидролокатору. Конечно, устройству было далеко до совершенства. Но ведь и на солнце есть пятна! Во всяком случае, наш гидролокатор заслуживал того, чтобы его продолжали совершенствовать, не жалея ни времени, ни настойчивости, ни терпения. До сих пор я разделял общепринятый среди подводников несколько фатальный взгляд на мины. Мины - это зло, с которым невозможно бороться, считали мы, и если провидению угодно, чтобы лодка подорвалась на них... ну что ж, она подорвется. Теперь я думал иначе. Я знал, что судьба уже больше не властна наделять мины дьявольским правом губить наши замечательные корабли и чудесных молодых парней, которых я посылал на боевые задания. Все изменилось с появлением гидролокатора. Все изменилось в результате моей случайной служебной поездки на Пойнт-Лома в апреле 1943 года. Поэтому я считал своей личной обязанностью добиваться того, чтобы нам скорее прислали как можно больше гидролокаторов и усовершенствовали их в самые короткие сроки.
Затем я принял очень важное, на мой взгляд, решение - лично проверять во время учений, как командиры и гидроакустики осваивают гидролокатор, особенно на подводных лодках, отправляющихся на выполнение боевого задания. Во время таких проверок я стремился передать хотя бы частицу моей безграничной веры в гидролокатор людям, жизнь и смерть которых будет зависеть от него. Вера порождает успех, а совершенство достигается упорным трудом. К данному случаю очень подходит старая английская поговорка - "Дать собаке плохую кличку - все равно, что пристрелить ее". Я не хотел, чтобы у нашего гидролокатора была плохая кличка. Принятое мною решение впоследствии часто отрывало меня от штабной работы и тяжким бременем легло на мои плечи. Но я не любил возиться с бумагами и ни разу не пожалел о времени, проведенном в бесчисленных походах на подводных лодках в районах учебных минных заграждений у Пирл-Харбора, Сайпана и Гуама. С настоящими же минными полями мне так и не удалось встретиться.
Теперь я был убежден, что с помощью гидролокатора мы обезвредим минные поля противника. Этот ключ откроет заминированные двери, преграждающие нам путь в Японское море. С новой техникой и верой в успех мы завершим дело, начатое в 1943 году подводными лодками "Уоху", "Пермит", "Планджер", "Лэпон" и "Софиш", - дело, которое с каждым днем становилось все более неотложным. Решимость сторицей воздать врагу за Мортона и его команду никогда не отступала в моем сознании на задний план. Но из властной, жгучей потребности она превратилась в составную часть холодного оперативного расчета, который будет осуществлен, когда наступит подходящий момент.
Вскоре я узнал, что в военно-морской научно-исследовательской лаборатории в Сан-Диего изготовляется еще один гидролокатор и что 15 августа он будет выслан, но, увы, не нам, а тральщикам. Ходили также слухи, что через два месяца компания "Уэстерн Электрик" предполагает собрать первый гидролокатор, а затем будет выпускать по одному в неделю. Программа обширная, но, как впоследствии оказалось, невыполнимая.
Радостное настроение, вызванное этими добрыми вестями, было, однако, омрачено новым сообщением - все установки предназначаются для тральщиков. Началась усиленная официальная и полуофициальная переписка, но итог оказался неутешительным: установки, намеченные к производству, по-прежнему предназначались для тральщиков, которые не хотели их брать, ибо, во-первых, на тральщиках гидролокатор работал ненадежно, а во-вторых, напрасные надежды на него только увеличивали опасность для тральщиков, действующих в заминированных районах.
Между тем война шла своим чередом. Мы несли тяжелые потери. С начала войны погибло 34 подводные лодки, причем 9 из них - в 1944 году. Потери в личном составе, по моим данным, составляли 216 офицеров и 1870 старшин и матросов. Средства защиты подводных лодок, которые, по моему твердому убеждению, должны были уменьшить наши потери, доставлялись невероятно медленно. Это объяснялось тем, что дефицитное электронное оборудование, без которого невозможно было изготовлять гидролокационную аппаратуру и другие виды военной техники, в первую очередь шло на удовлетворение потребностей амфибийных сил и, в частности, войск, высадившихся на Марианские острова.
