Карим и Маха ободряли меня своими улыбками и комплиментами. Сара при любой возможности расхваливала меня. Даже Амани стала относиться ко мне теплее. Никогда еще я так долго не держалась во время рамадана, чтобы не споткнуться и не отдаться бесконтрольным желаниям.
Я твердо убеждена, что на этот раз я бы обязательно достигла полного духовного обновления, которого так жаждала, если бы не мой ненавистный брат Али. Хотя ему прекрасно было известно отношение его сестер к свадьбе Муниры, Али упорно настаивал на том, чтобы на девятнадцатый день рамадана к нашей семейной трапезе после захода солнца присоединился Хади со своей новой женой. Накануне молодая пара вернулась в Рияд из своего свадебного путешествия в Марокко.
Но Хади не входил в наш закрытый семейный круг, и мы полагали, что он с четырьмя своими женами и детьми будет завершать ежедневный пост вечерней трапезой со своими родными. Поэтому, когда Сара сообщила мне, что в этот вечер с нами за столом будут Хади и Мунира, я поняла, что нас заставят лицезреть первое публичное унижение бедной Муниры. В ярости от этой мысли я сказала:
— Но присутствие Хади за нашим столом испортит весь праздник!
— Да, это будет непростой вечер, — согласилась Сара, поглаживая меня по спине. — Но мы должны с честью выдержать это испытание.
У меня так свело челюсти, что трудно было говорить:
— Хади женился на Мунире только по одной причине. Он всегда мечтал о возможности породниться с королевской семьей.
Сара беспомощно возвела руки к небу.
— Султана, мы ничего не можем сделать. Он муж дочери нашего брата. Если мы как-нибудь рассердим Хади, это тут же плохо скажется на Мунире.
— Это напоминает шантаж, — зло прошипела я.
Маха что-то шепнула на ухо Нашве, и обе девочки громко засмеялись.
Мы с Сарой посмотрели на дочерей.
— И что смешного?! — повысив голос, раздраженно спросила я.
Маха покраснела, и еще до того, как она открыла рот, я уже знала, что она что-то сочиняет.
— Да так. Ничего особенного. Обсуждали одну девочку в нашем классе.
— Доченька, ты решила нарушить пост ложью. Ты разве забыла, что сейчас рамадан?
— Нашва? — мягко произнесла Сара.
Нашва во многом была похожа на Маху, но она не могла с такой легкостью врать своей матери, как моя дочь.
— Мама, это была просто шутка!
— Ну так поделись, пожалуйста, этой шуткой с нами.
Нашва бросила на Маху тревожный взгляд и сказала:
— Просто Маха предложила, чтобы мы напустили на Хади чары, которые бы навсегда усыпили бы его мужской орган.
— Девочка, — сказала ошеломленная Сара, — выброси такие мысли из головы. Только Аллах обладает такой властью.
Я рассердилась на Маху за ее ложь. Ведь Нашва же не лгала. Я с подозрением посмотрела на нее. Неужели Маха все еще увлекается черной магией?
Маха начала ерзать под моим сверлящим взглядом. Четыре или пять лет назад Маху поймали за тем, что она разрабатывала план, как наслать порчу на своего собственного отца. Но я считала, что нам с Каримом удалось ее так напугать, что она бросила даже думать о черной магии. Но сейчас засомневалась в этом. Я знала, что многие из моих высокородных родственников верили в черную магию.
Я, конечно, ничего не сказала Саре, но сама подумала, что жизнь Муниры, несомненно, стала бы лучше, стань Хади импотентом. И если бы такое вдруг произошло, она спокойно могла бы вернуться домой.
В Саудовской Аравии мужчина может развестись с женой в любое время без всякой причины, в то время как саудовские женщины не имеют таких прав. Однако в случае, если муж импотент или не содержит свою семью, женщина может получить развод, несмотря на все сложности.
Вечером, когда приехали Хади и Мунира, первое, что бросилось в глаза, — выражение страдания на лице Муниры. Я была так потрясена ее ужасным физическим состоянием, что мне захотелось ударить как следует Хади. За один месяц Мунира похудела на несколько килограммов — кожа да кости.
Мы с Сарой в ужасе переглянулись.
Сара встала и, обращаясь к Мунире, сказала:
— Мунира, девочка, ты плохо выглядишь. Присядь, пожалуйста.
Мунира вопросительно посмотрела на Хади, ожидая разрешения.
Значит, дух уже зачах в этом теле.
Хади сделал чуть заметное движение головой и прищелкнул языком, что означало «нет».
Мунира послушно осталась стоять рядом с мужем.
Хади щелкнул пальцами и, глядя на Муниру, сказал:
— Кофе.
Хотя во дворце было полно слуг, готовых удовлетворить любую прихоть каждого, Хади хотел показать нам, что одна из наших стала его рабыней.
Понимая, что женщины ее семьи были в шоке от того положения, в котором она оказалась, Мунира, покраснев от стыда и не поднимая головы, смотрела в пол.
— Мунира! — громко окликнул ее Хади. Его лицо перекосилось от злобы.
В смущении Мунира отправилась на кухню за кофе.
Выражение злобы на лице Хади сменилось злорадством. Он повернулся, окинув взглядом семью Муниры. Невыносимо было видеть это самодовольное лицо.
Сара стояла, переводя взгляд с Нуры на Хади и снова на Нуру. Она не знала, как себя вести перед лицом преднамеренной грубости Хади по отношению к своей молодой жене. Кроме бедной Риимы все дочери Фиделы имели достойных мужей, и даже Салим не унижал Рииму на глазах у ее семьи.
В тот момент, когда Мунира возвращалась с кухни, неся кофе, приехал Али.
У моего брата был особый талант провоцировать меня. Теперь эта змея Али понесла свое огромное тело прямо навстречу Хади, и у него хватило ума спросить Хади, нашел ли он время, чтобы поразвлечься со знойными марокканскими красавицами, или же он очень увлекся физическими упражнениями во время медового месяца. Мунира залилась краской от унизительных и непристойных замечаний ее отца.
Меня затрясло от ярости. Неужели Али забыл, что его дочь скромна и робка и единственное, что она хочет, — это чтобы ее оставили в покое?
Я больше не могла этого выносить. Мой брат был бесчувственной тушей мяса, которая не заслуживала жить на свете. Я вскочила на ноги, готовая ударить его.
Карим внимательно наблюдал за мной и, поняв, что мною овладела ярость, быстро подошел ко мне. Крепко взяв меня под руку, он силой повел меня в другой конец зала. К нам тут же подошли Сара и Нура.
Али казался озадаченным, встретившись с моим убийственным взглядом. Он оказался не только бесчувственным, но еще и тупым. Ему действительно не приходило в голову, что каждое его слово ранит его непорочную дочь. Для Али все женщины были собственностью мужчин, вещью, чьи чувства и благополучие никогда не были темой его размышлений.
