Вспоминая «Льва Гурыча Синичкина», в одном из интервью отец рассказывал, что не только на сцене, но и за кулисами царила радостная, творческая атмосфера. А после спектакля в артистической гримерной Хенкина собирались все актеры. Сыпались анекдоты. Устраивались розыгрыши. Кто только не сидел на продавленном диване, обтянутом вытертым зеленым плюшем! Здесь был настоящий актерский клуб. Розыгрыши бывали и во время спектаклей. Папа рассказывал: «Однажды – это было в сорок девятом году – в спектакле «Мешок соблазнов» по Марку Твену я играл Джека Холидея. Мне, чтобы выйти из затруднительного положения и не остановить действие, кроме хладнокровия потребовалась еще просто физическая сила. По ходу событий Джеку нужно было утащить мешок (с соблазнами), валявшийся на улице-сцене. Как всегда, я спокойно подошел, как всегда, хотел легко и артистично (это требовалось по замыслу) взвалить на плечи злосчастный мешок… Раз! – ни с места. Ого! Камней, что ли, наложили?! Что делать… Поднатужился я, еле оторвал прибитый к сцене мешок. А за кулисами хохочет группа артистов. Среди которых замечательный Владимир Алексеевич Лепко». С Лепко у папы были дружеские отношения. Во-первых, тот был помоложе остальных «зубров» – Хенкина, Поля, Курихина. Поэтому оказался для отца не только учителем мастерства, но и товарищем.
Первый успех пришел не сразу, а через 10 лет. Молодой артист сыграл директора фабрики игрушек в пьесе Зиновия Гердта и Михаила Львовского «Поцелуй феи». После спектакля состоялось обсуждение. На сцене актеры – в зале зрители. Так получилось, что Папанов долго разгримировывался и опоздал к началу обсуждения, а когда вышел на сцену, кто-то сказал: «Вот Анатолий Папанов, который играл…» – и вдруг все зааплодировали громко и долго, это было в первый раз в его жизни, а ему уже было почти 40 лет.
Когда в театр пришел новый режиссер Валентин Плучек, он взял для постановки пьесу Маяковского «Клоп». Папа там играл маленькую роль Шафера на свадьбе, а Лепко – Присыпкина. Потом были «Памятник себе» Сергея Михалкова, «Потерянное письмо» Иона Караджале и еще несколько совместных работ. Папа не переставал восхищаться мастерством этого великолепного актера. Он ценил чужой талант. А сам в каждой из своих, поначалу совсем небольших, ролей пытался сначала придумать и воплотить внешний облик своего героя, от которого потом шел к внутреннему образу. Впоследствии он говорил так: «Если я увижу внешность персонажа, я его пойму». С самого начала в труппе Театра сатиры Папанов зарекомендовал себя как характерный, даже гротесковый актер.
Когда в театре появился молодой Евгений Весник, они с папой очень сдружились. Были ровесниками, оба прошли фронт, оба беззаветно любили театр… Весник был очень компанейским молодым человеком. Но в их дружбе была еще одна союзница – водочка. Они обожали под нее повеселиться, что очень огорчало мою маму. Она вспоминала такой случай: однажды папа не пришел ночевать, исчез вместе с Весником. Мама в панике обзванивала знакомых – никаких следов. Оказывается, друзья укатили… в Ленинград. Сели на вокзале в вагон-ресторан. Доехали до Ленинграда. Погуляли по городу. Вечером опять сели в вагон-ресторан. Вернулись в Москву. По домам разъехались довольные и, разумеется, веселые. Или вот еще случай об одной «веселой» встрече, рассказанный Весником: «Посидели мы с дедом (я ровесник Папанова, тоже фронтовик, но почему-то называл его дедом, а он меня сопляком) в ресторанчике, выпили, едем на такси:
– Ты кто? – спрашивает Папанов.
– Я – Женя Весник.
– Не ври! Он – мой друг.
Через какое-то время опять.
– Ты кто? – спрашивает Папанов.
– Я – Женя Весник.
– Не ври! Он – мой друг.
И так всю дорогу. На следующее утро рассказываю ему о вчерашнем. Папанов бурно реагирует:
– Как ты можешь врать?! Ты же мой друг!!!»
Когда отец начинал выпивать, он становился неуемным. Никто и ничто не могло его остановить, если он не набрал свою дозу. Не любил пить дома, всегда предпочитал компании. Мама его разыскивала по всем друзьям и знакомым, возвращала, но он снова куда-то уходил, пока не «добирал» сколько хотел. Это могло продолжаться несколько дней, в таком состоянии терялись ключи, деньги, документы. Потом, видимо, организм, перегруженный алкоголем, говорил «стоп!» И начинался мучительный выход из запоя. Помогали в этом долгие прогулки на свежем воздухе, обычно в Лужниках.
Был еще такой случай. Однажды папа сидел в какой-то компании, выпивал, спорил, рассуждал – это он обожал. Видимо, в тот вечер он сильно устал и по дороге домой сел на лавочку, которая стояла прямо у прокуратуры. К нему подошел милиционер и сказал, что здесь сидеть в таком виде не положено. Отец сначала сказал по-доброму, что отдохнет минутку и дальше пойдет, но милиционер неуступчивый попался. В общем, слово за слово, и папа схватил стража порядка за галстук. Галстук был на пуговке, та оторвалась, и папа оказался с трофеем в руках. Милиционер рассвирепел и вызвал наряд. На следующий день в Театр сатиры пришло письмо.
МВД РСФСР
50-е отделение милиции
Исполнительного комитета
Свердловского районного Совета
депутатов трудящихся г. Москвы
01.08.1959 г.
№ 50/1570
Директору Московского театра сатиры
Сообщаем, что артист вверенного Вам театра Папанов Анатолий Дмитриевич 29 июля 1959 года, будучи в нетрезвом состоянии, на Пушкинской площади учинил скандал, сорвал с сотрудника милиции галстук, выражался нецензурными словами, на замечания не реагировал.
На основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 19.12.1956 года «Об ответственности за мелкое хулиганство» Нарсудом Свердловского района г. Москвы осужден на 15 суток.
О принятых мерах общественного воздействия просим сообщить по адресу: Пушкинская улица, д. 15/3, 50-е отделение милиции.
И. о. начальника 50-го отделения милиции г. Москвы
Штейнбок
И отсидел Папанов все 15 суток. Вечером его привозили с милиционером играть спектакль, а днем он подметал улицы.
В театре, на собрании, его попытались «проработать», но артисты вступились:
– Да бросьте вы, он такие интересные истории из жизни арестованных рассказывает.
В милицию пришел ответ:
И.о. начальника 50-го отделения
милиции г. Москвы тов. Штейнбоку
06.08.1959 г.
На Ваше письмо № 50/1570 от 01.08.1959 г. дирекция Московского театра сатиры сообщает, что поступок артиста Папанова А. Д. обсуждался на расширенном заседании местного комитета и на общем собрании коллектива и сурово осужден.
Директор Московского театра сатиры
Н. Мочалов
Мама очень страдала. Помню, в один из таких тяжелых периодов она приехала к нам на Саввинскую набережную, долго плакала и говорила, что хочет развестись. Бабушка уговорила ее этого не делать. Но мне кажется, она сама бы и не решилась на такой шаг – так преданно и страстно любила отца. А вот на работе пьянки никак не отражались. К очередному спектаклю или съемкам папа всегда приводил себя в норму. Но, наверное, это было нелегко, и однажды случилось чудо. Он сказал себе: «Нет!», – и навсегда распрощался со спиртным. С тех пор даже на больших застольях наливал себе в рюмку вместо водки минеральную воду. Впрочем, для того, чтобы остаться в профессии, отец пожертвовал бы и большим, чем водка.
И все же, попросив прощения у читателя за столь печальное отступление, вернусь к дружбе отца с Евгением Весником.
Евгений Яковлевич сделал инсценировку романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Сам он давно мечтал сыграть Остапа Бендера, папе была предложена роль Кисы Воробьянинова. Репетировал спектакль замечательный актер и режиссер Эраст Павлович Гарин. Папа обожал Гарина. Записывал за ним разные выражения, смешные словечки, которыми была полна речь Эраста Павловича.
