Взрослых не бывает и другие вещи, которые я смогла понять только после сорока - Памела Друкерман

Вскоре я поняла, что это не просто точка зрения некоторых австралийских феминисток. Исследование, проводившееся под эгидой Американского национального института здравоохранения, пришло к выводу, что «статус менопаузы, по крайней мере в начальной стадии, лишь в незначительной степени связан с сексуальными практиками».

Некоторые женщины в среднем возрасте действительно утрачивают сексуальное влечение. Но важную роль играет и культурный аспект. Еще одна статья в Journal of Aging Studies, посвященном проблемам старения, отмечает, что «причинами того, что в определенном возрасте женщины, по мнению многих, в том числе самих женщин, теряют привлекательность в качестве сексуальных партнеров, являются эйджизм и сексизм».

Иными словами, если окружающие настаивают на том, что после определенного возраста ты больше не сексуальна или что ты обречена провалиться в сексуальную пропасть, шансы на это увеличиваются. Или, как выразилась писательница Сьюзан Зонтаг, «старение – это в основном дело воображения».

Я простила своему другу Чарли приверженность некоторым американским культурным нормам. Думаю, в основном он пытался флиртовать со мной – чисто ради развлечения. Я понимаю, что, не добившись больших успехов на профессиональном поприще, он «вложился» в повышение своего сексуального статуса. Он достиг высот в искусстве очаровывать женщин.

– Он – дамский угодник, – сказал Саймон, который его знает и которому он нравится. – В Голландии это считается абсолютно нормальным.

В любом случае мнение Чарли относительно моей сексуальной привлекательности не слишком изменилось. Прогуливаясь по северу Парижа, я думала, не предложит ли он мне заскочить в один из отельчиков, мимо которых мы шли. Я не знала, что ему отвечу. Но он ничего такого не предложил. Ему нравится свободный брак, но я тут ни при чем. Вообще-то я увидела, что и через 30 лет наши отношения остались прежними. Он мне все так же нравится. А ему все так же нравится меня огорошивать. Между нами сохранились взаимопонимание и взаимная симпатия. Но этим все и кончается. Возможно, что лет через тридцать мы будем ковылять по улицам какого-нибудь другого города, обсуждая, что еще в своей жизни я упустила. И меня это устраивает. Когда я была моложе, мне требовалась определенность в отношениях. Теперь я вижу, что некоторым людям комфортнее находиться в некой промежуточной зоне, и это делает мой мир богаче. Мне повезло, что в моей жизни есть Чарли – такой, какой он есть.

Я уже говорила, что у меня было всего одно приключение, которое условно можно назвать супружеской изменой. Я не солгала. Но я сказала не всю правду. Это началось в канун сорокалетия моего мужа, когда и мне оставалось не так много до сорока.

Перед днем его рождения передо мной всегда встает один и тот же вопрос: что подарить человеку, у которого ничего нет? Саймон не ходит по магазинам. Однажды, открыв шкаф, он заявил, что брюк ему хватит до конца жизни. В другой раз я спросила его, что делать с горой непарных носков, скопившихся в ящиках комода, и он ответил: «Мои наследники с ними разберутся».

На сороковой день рождения я решила подарить ему винтажные часы. Это показало бы окружающим, что, несмотря на драные свитера, он не какой-нибудь бомж.

Это была бы дорогая покупка, не подлежащая возврату, поэтому как-то вечером, перед тем как мы легли спать, я ему о нем сказала. (Обычно мы ведем все разговоры как раз в это время.) Он не выказал никакой радости. По его словам, ему хотелось бы получить на день рождения не вещь, а услугу: секс со мной и еще одной женщиной.

Не скажу, что меня его просьба шокировала. Он заговаривал об этом и раньше, хотя никогда в связи с подарком. Я никогда не участвовала ни в чем подобном; секс втроем – это стандартная мужская фантазия и сюжет для большинства гетеросексуальных порнофильмов.

Просьба Саймона при всей своей неожиданности звучала вполне серьезно. И так же неожиданно для себя я согласилась. Мне как журналистке хорошо известно, что такое дедлайн. (До дня рождения Саймона оставалось примерно полтора месяца.) Меня грела идея, что своим согласием я докажу, что мне пока не грозит сползание в «средний возраст». Плюс ко всему, я почти не сомневалась, что часы Саймон или потерял бы, или утопил в ванне. (Как он выразился: «Я их и потеряю, и сломаю».)

Честно говоря, я в то время не была сильно занята. Я писала книгу о воспитании детей, но на каком-то этапе застряла и понятия не имела, как преодолеть этот затык.

В принципе мы решили попробовать. Но затея была настолько экзотичной, что на несколько недель она так и осталась чистой теорией. Время от времени я называла имя одной из своих подруг.

– Она подойдет? – спрашивала я Саймона.

– Бесспорно, – каждый раз отвечал он. Получалось, что все наши знакомые женщины – мои подруги, жены практически всех наших друзей, включая беременных, – потенциально годились для осуществления нашего замысла. Саймон не слишком капризничал, чтобы не снижать шансы на успех.

Но это было не так уж важно, потому что поначалу я никак не могла осмелиться заговорить об этом хоть с кем-нибудь из знакомых. Никаким опытом я не обладала, но почему-то была уверена, что втягивать в это дело близких друзей не стоит: слишком велика вероятность, что это создаст неловкость в наших последующих отношениях. К тому же я не хотела, чтобы между мной и Саймоном появился кто-то третий. Мне представлялось, что это должен быть разовый опыт.

В любом случае я не видела подходящей кандидатуры среди своих подруг. Гетеросексуальные женщины нечасто обсуждают друг с другом свои лесбийские фантазии.