Ознакомительная версия.
А вот что касается крестьянства Сибири, оно не желало воевать. Не хотело идти ни в Красную, ни в Белую армии. Избегая мобилизаций, местные жители бежали в леса, организуя «зеленые» шайки. В ответ белые сжигали дома и целые села, вешали и расстреливали местных жителей.
Так, в Кустанае в апреле 1919 года белые за один день расстреляли около 700 человек. Усмирителям восстания Колчак адресовал такой приказ:
«От лица службы благодарю генерал-майора Волкова и всех господ офицеров, солдат и казаков, принимавших участие при подавлении восстания. Наиболее отличившихся представить к наградам».
Под напором красных Колчаку пришлось отступать в так называемом Втором Ледяном походе. После отбытия правительства и адмирала в Омске начался бардак под названием «эвакуация». В душе у каждого белогвардейца тяжело ворочался ком вины за содеянное. Надо было спасать свои жизни, превращенные кровавыми рубками в шкуры. В этом можно было без натяжек винить и красных. В гражданских сшибках правых не бывает, как не бывает победителей. Поэтому сознание каждого кричало: «Спасайся, кто и как может!»
По воспоминаниям очевидцев и с красной и с белой стороны, зрелище было неприятное до гнусности. Начальники, большие и малые, пеклись за сохранность награбленного барахла. Его пытались всеми силами загрузить в вагоны, — а они ведь не резиновые, — и переправить на восток. На Транссибирской магистрали эшелоны с награбленным барахлом и его новыми хозяевами то и дело застревали в пробках, образуя многокилометровые стальные тромбы. Железнодорожники-стрелочники за взятки пропускали нужные составы, имея свой гешефт от стремления начальства быстрее улизнуть от «красной заразы».
А рокадными большаками, тропами, кюветами, параллельно чугунке топали в том же направлении армейские пешие колонны, составленные из отрядов, рот, батальонов и разрозненных частей. На них часто нападали и красноармейцы, и сибирские партизаны, и шайки бандитов.
Помощник Колчака по снабжению Д. Филантьев вспоминал:
«Численность войск никому известна не была, наугад ее принимали в 60 тысяч человек. На самом деле едва ли было и 30 тысяч, по крайней мере. До Забайкалья дошло только 12 тысяч, да столько же примерно осталось добровольно под Красноярском, итого около 25 тысяч, которых, однако, отнюдь нельзя было назвать «солдатами».
Мужики, ехавшие на санях по два-три человека, хотя и имели при себе винтовки, но пользоваться ими готовы были не вылезая из саней. Покинуть сани никто не хотел ни при каких обстоятельствах. Каждый знал, что сойдешь — дожидаться не станут и бросят на произвол. Такова была психология «едущих». Я испытал ее на себе: ночью подо мной свалилась лошадь и придавила меня в сугроб; мимо проехали сотни саней с солдатами, и ни один на крики о помощи не отозвался, а некоторые отвечали — «нам не до тебя». Полчаса бился, пока удалось выбраться из-под лошади, а затем поднять и ее. Орудий не было вовсе, пулеметов тоже, за исключением двух-трех, сохранившихся у воткинцев.
Из Красноярска, для преграждения нашего пути, была выслана полурота пехоты с пулеметами, которая заняла высоты к северо-западу от города верстах в трех от него. На противоположном плато собралось несколько тысяч саней с сидящей на них нашей «армией». Тут же верхом Каппель и с ним несколько всадников.
Прогнать красноармейскую полуроту можно было обходом влево и ударом в лоб. Однако ни один солдат из саней выходить не пожелал. Тогда посылается рота офицерской школы, она открывает огонь вне действительности выстрела, красные, конечно, из-под такого огня не уходят и тоже продолжают палить в воздух. «Противники» замирают друг против друга до темноты, и ночью все, кто хотел, свободно прошли в обход Красноярска и даже через самый город».
На совещании с начальниками колонн генерал-лейтенант В. О. Каппель предупредил их, что в дальнейшем целесообразно обходить города.
— Владимир Оскарович, я уверен, там впереди сейчас нет краснопузых, они у нас за спиной — преследуют. Обходить — это значит петлять и терять время, — обратился один штабс-капитан.
— Нет, Петр Иванович, — он знал этого офицера еще с германского фронта, — вы глубоко ошибаетесь. Красноармейцев может и не быть, а партизан и недовольного нами народа
полно. Оружие у сибиряков всегда было. В минуты нерешительности действуй быстро и старайся сделать первый шаг, хотя и лишний. Осторожность — хорошая вещь, но даже черепаха не сделает ни одного шага, если не высунет голову из панциря. Данные нашей разведки требуют от меня выполнения всеми моего приказа, — мудро ответил штабс-капитану опытный военачальник…
Несколько слов о судьбе этого генерала. Владимир Оскарович Каппель — участник Первой мировой войны. В декабре 1919 года назначен главнокомандующим Восточным фронтом. Под его командованием войска совершили исторический Сибирский ледяной поход. После тяжелых поражений, потери Урала, Омска, Томска, Новониколаевска, Иркутска, Красноярска и многих других городов и районов, отступая в Забайкалье, во время перехода по льду через реку Канн — приток Енисея — отморозил ноги, перенес в полевых условиях их частичную ампутацию. Через несколько дней заболел воспалением легких. Последним приказом от 21 января 1920 года передал командование генерал-лейтенанту С. Н. Войцеховскому. Умер от ран и болезней 25 января 1920 года в деревне Верхнеозерская в районе Верхнеудинска. Похоронен в Иверской церкви города Харбина в Китае. Установленный на его могиле памятник снесен в 1955 году по требованию советских властей.
Потом была череда предательств — чехословацкого корпуса, союзников. Там, где есть большие деньги, там не может быть дружбы. (Имеется в виду часть золотого запаса России — 505 тонн, которые в 40 вагонах перевозил Колчак.)
Когда 27 декабря 1919 года штабной поезд и поезд с золотом прибыл на станцию Нижнеудинск, представители Антанты знали, что теперь Колчак без армии — гол как сокол, и приказали отказаться от прав Верховного правителя России и передать эшелон с золотым запасом под охрану чехословацкому корпусу.
В Нижнеудинске 4 января 1920 года адмирал подписал свой последний указ, в котором объявлял о передаче полномочий «Верховной Всероссийской Власти» А. И. Деникину, а «вся полнота военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины» предоставлялась генерал-лейтенанту Г. М. Семенову.
Чехословаки 15 января передали Колчака эсеровскому политцентру, а те спустя несколько дней — большевикам.
С 21 января по 6 февраля 1920 года велись допросы адмирала Чрезвычайной следственной комиссией. Перед расстрелом Колчак обратился к сотруднику ВЧК С. Г. Чудновскому:
Ознакомительная версия.
