Анатолий Ванеев родился в Архангельске, вырос в Нижнем Новгороде. Отец, делопроизводитель нотариального архива окружного суда, тянулся изо всех сил, чтобы дети приобщились к грамоте. С аттестатом уездного училища Анатолий был принят писцом в нотариат, где работал отец. В темных, сырых хранилищах Ванеев просквозил грудь, начал мучиться кашлем, но себя превозмог, подготовился и сдал при реальном училище экзамены для поступления в Технологический институт.
С Малченко и Красиным — примерно та же история. Общая судьба, потому и устремления общие…
— Похвально, — с приязнью сказал Щукин Петру. — Похвально, что вы далее своего отца пошли. Очень похвально! Он преуспел в ремесле, вы будете разумом его сильнее, подъемными мускулами машин. И вы, и сотоварищи ваши. Смотрю я на вас, молодых, статных, напористых, и вижу то, чего не замечаете вы. Назначение ваше вижу, главное место. Со всех уголков отчизны собрались вы под этим кровом, дабы воспринять новое, невиданное, освоить знания, понести их в жизнь сел и городов. Инженер — это прогрессист, ломающий старые представления, созидатель нового. Ему суждено упразднить надсадный труд, проникнуть в тайны, сокрытые от человека, соединить пространства…
— А людей? — не удержался Ванеев.
Профессор недоуменно замер:
— То есть как — людей? Разве они не соединены?
— Соединены. Цепью, которая надета на большинство!
— Надеюсь, мое отношение к цепи, о которой вы изволили упомянуть, не является тайной? — горделиво спросил Щукин. — Однако почитаю более правильным для себя не вторгаться в политику прямо, а делать ее на поприще инженера, создателя новых машнн. Обучателя, наконец. И вам того же настоятельно советую. Усовершенствование человеческого рода есть дело, к сожалению, не быстрое. В нашей власти воздействовать на прогресс естественным образом.
Петр хотел было возразить, но профессор с подъемом заговорил о тяжком и одновременно сладком труде создателя новых машин, о модели еще более мощного паровоза, чем его «Щука»…
Потом Глеб Кржижановский, несколько смущаясь, декламировал собственные стихи:
Есть в мире два закона неизменных,
Они всегда твою судьбу решают.
Один из них: всегда презренен
Тот, кто корысти страсти подчиняет.
Другой гласит: пускай ты одарен,
По-фарисейски не кичись судьбою.
Ты, как все люди, женщиной рожден,
Всего превыше — счастие земное…
Щукин пригласил всю компанию ехать к нему… Музицировал, рассказывал анекдоты, угощал артишоками, малиновым вареньем и шведским кофе, а на прощанье презентовал Петру одну из своих чертежных досок — усовершенствованную, исполненную по специальному заказу. Как славно было тогда, как празднично!..
Жаль, что такое больше не повторится.
Кржижановский окончил химическое отделение, удостоен звания инженера-технолога и отбыл на службу в Нижегородское земство.
Нижний Новгород Глеб выбрал не случайно. После Бестужевских Высших женских курсов туда же, к родным, вернулась Зинаида Невзорова. Для всех в группе она проверенный, деятельный товарищ. Для Глеба — больше, чем товарищ…
Поступил инженером в Александровский завод Василий Старков. Отношения с Глебом у него особые: долго имели одноадресные билеты на жительство, а когда Кржижановский познакомил Старкова со своей сестрой Антониной, и вовсе родными стали.
Недавно Кржижановский получил из Технологического института приглашение в ассистенты по органической химии. Узнав об этом, Старик написал ему письмо с просьбой принять место. А повез его в Нижний Василий Старков. Теперь-то уж Глеб непременно вернется…
Многое переменилось за год. Степан Радченко женился. Выбором своим он не разомкнул круг организации. Любовь Николаевна Баранская — надежный товарищ. Еще слушательницей Надежнинских родовспомогательных курсов интересовалась марксизмом. За участие в перевозке изданий революционной направленности дважды подвергалась тюремному заключению. Красавица. Из тех, что берут не кукольными чертами лица, не расчетливо сыгранной походкой, не лукавством и ужимками, а спокойной русской статью, открытостью взгляда, умом, тактом, естественным характером.
У Петра к Любови Николаевне отношение свое. Уже после свадьбы выяснилось любопытное обстоятельство: до Петербурга она жила в Томске, окончила там Мариинскую женскую гимназию. В первые классы пошла как раз тогда, когда Петра зачислили в реальное училище…
Теперь Степан и Любовь Николаевна на заметке у полиции. Оба понимают это, а потому принуждены весги работу с особой осмотрительностью. В гости к друзьям Радченки не ходят и к себе стараются никого не звать. Исключение делают лишь для семейных пар, не имеющих отношения к организации, да для подруг Любови Николаевны, акушерок и фельдшериц. Из-за этого приходится встречаться где-нибудь в людном месте, на бегу, мельком…
Красин постепенно отходит от практических дел группы…
Соня Невзорова далеко.
В прошлом году в эту пору они едва были знакомы. По-настоящему Петр заметил ее этой весной, провожая на Васильевский остров. Откуда же знать Соне, к примеру, что накануне рождества у Петра свой праздник?
А и знала бы, вряд ли отложила бы свою поездку домой…
Можно, конечно, устроить себе в день рождения бездумный отдых: на занятия не пойти, а заявиться куда-нибудь в музей Щульце-Беньковского, поглазеть на девицу-обезьяну, на мумию фараона и другие пикантные «древности». Или послоняться по городу, принаряженному к рождеству. А вечером отправиться в цирк Чинизелли на широко разрекламированный балет-пантомиму «Влюбленный повар и его проказы в барском доме» с участием кордебалета, детей и всего персонала…
Почему бы и нет?
На улицах теплынь. Воздух, напитанный влагой, парит. Поднимаясь вверх, он струится сквозь праздничные гирлянды, пошевеливает фонарики из цветной бумаги, звезды из фольги, текучие блестки. Темпые дома, разомкнутые тусклым солнечным светом, перестали казаться стеной, приобрели собственные очертания. Угловые балкончики, башенки, лепнина между окон, то высоких, полукруглых, то узких, будто смотровые щели, холмики чердачных выходов, перепады сведепных вместе фасадов — все обрело свой цвет н рисунок.
Трезвонят кучера конок, свистят городовые. В стеклищах магазинов новые декорации. Хозяева кондитерских не пожалели тортов, пирожных, леденцов и шоколадных конфет для изображения Христа во младенчестве. Далее выставлено «белье Христово» — постельные предметы, шелковые, бомбазиновые, портяные тельницы — с кисейными сборками и без них, кальсоны-твист, галоши, подтяжки, фрачные сорочки, а заодно дамские панталоны и лифы. Еще дальше — пестрая смесь: зимние брюки английских рисунков, австрийские и славутские куртки, полушубки романовские, боярки, кашне и башлыки, поддубленки, оренбургские платки, женские бурнусы, студенческие куртки и сюртуки, ученические блузы. Иные из них с сюрпризом — с грошовой оловянной брошью со стеклом. Здесь же время от времени показывается американская игрушка — андроид: замысловато одетый господин с сигарой. Стоит прижечь сигару, как господин сбрасывает с себя одежды и начинает непристойно кривляться…
