Он не был лжецом, но любил внушать превратные представления. Причем не разменивался на мелочи. Если бы, например, он запачкал брюки разными красками, он не стал бы лгать, но сумел бы создать впечатление, что испачкался, скатываясь с радуги.
18 марта
Снилось, будто я поймал прекрасную рыбу в четырнадцать дюймов длиной и предвкушал, какова она будет на блюде. Я был очень голоден. Потом я почувствовал тревогу и разочарование. Было воскресенье, и нести рыбу домой было нельзя: если Ливи узнает, что я удил в день субботний, она будет ужасно огорчена. Тут я решил, что могу подарить ей рыбу и тогда она промолчит.
Если не считать этого последнего обстоятельства, сон дает совершенно правильное представление обо мне и о ней.
Во сне мне казалось, впрочем, естественным, что она поступится из-за рыбы своими религиозными взглядами.
28 марта
Твичел прислал мне большую газетную вырезку с заголовком на пять столбцов: «Конец блестящей карьеры». Там сообщалось, что я живу в Лондоне в нищете и что семья меня бросила. Если бы это исходило от собаки, коровы, слона или других высших животных, я преисполнился бы ярости и отвращения, но это дело рук человеческих и нужно быть снисходительным.
Лондон. 13 апреля
Сегодня окончил книгу.
18 мая
Снова окончил книгу. Дописал тридцать тысяч слов.
Меня посетил мистер Уайт, здешний корреспондент «Нью-Йорк джорнел», и показал две телеграммы из своей нью-йоркской редакции.
Первая: «Если Марк Твен умирает в Лондоне в нищете, шлите 500 слов».
Вторая (более поздняя): «Если Марк Твен умер в Лондоне в нищете, шлите 1000 слов».
Я объяснил ему, в чем дело, и продиктовал ответную телеграмму, примерно такую: «Джеймс Росс Клеменс, мой родственник, был серьезно болен две недели тому назад; сейчас он поправился. Слух о моей болезни возник из-за его болезни.
Слух о моей смерти сильно преувеличен. Я здоров. Марк Твен».
На континенте[72] невозможно получить приличный бифштекс; он всегда пережарен, как святой на костре.
Одна лестница, другая, широкие ступени. Странная маленькая церковь, увенчанная двумя очень высокими шпилями, заостренными, как зубочистки. Когда птица садится на такой шпиль — кажется, что ее сажают на кол. Старинная дверь, укра-шенная барельефами: на одной стороне вооруженный рыцарь, на другой — епископ. В просторном притворе, в нишах, статуи шести святых в человеческий рост; снизу дощечки с надписями. Один — С. Петр, он держит золотой ключ. Под другим надпись — С. Клеменс; это мое имя, моя фамилия. Я был очень горд, что нашел своего прародителя в таком месте, в такой компании. Впрочем, наша семья отличалась всегда благочестием, и дай мне волю, из меня тоже получился бы отличный святой. На С. Клеменсе — каска; по-видимому, до того как выдвинуться, служил полисменом. Вокруг церкви большое кладбище.
На могилах полувековой давности — истлевшие цветы. Мир. Тишина. Аллеи обсажены кустарником.
Не подлежит сомнению, что больше всех пресмыкаются перед монархами и аристократами и больше всех извлекают из этого радостей именно американцы.
Не все, разумеется, но если уж американец берется за это — он вне конкуренции.
В деревушке, в штате Миссури, зарыт клад. Из полустертой записи стало известно, что там должно быть 980 долларов. Деревушка охвачена духом стяжательства. Ссоры, убийства. Находят клад. В нем 9 долларов 80 центов.
Духовных и военных судей из трусов, лицемеров и карьеристов можно фабриковать по миллиону в год, и еще останется сырой материал. Нужны пять веков, чтобы создать Жанну д’Арк или Золя[73].
11 декабря
Телеграмма из Кеокука, штат Айова: «Орион[74] скончался сегодня».
Ему было 73 года.
30 декабря
Все еще нет письма от Молли.
Мы не знаем, болел он или смерть была неожиданной.
В течение многих столетий Сатана занимает видное положение духовного главы четырех пятых людского рода и политического главы всего человечества; так что нельзя отказать ему в первоклассных организационных способностях. Рядом с ним все наши политики и папы римские — просто козявки, которых надо рассматривать под микроскопом.
У него нет ни одного оплачиваемого помощника. У него врагов — миллионы.
Одни поклоняются чинам, другие — героям, третьи — силе, четвертые — богу, и спорят из-за этого между собой; но все единодушно поклоняются деньгам.
Настоящий друг с тобой, когда ты не прав. Когда ты прав, всякий будет с тобой.
Есть только два рода мудрецов: одни кончают с собой, другие пьют, чтобы заглушить голос мысли.
Богу не хватает стойкости, твердых убеждений, характера. Ему следует быть католиком, или пресвитерианином, или кем-нибудь, все равно — но не стараться поспеть повсюду.
Давайте чертыхаться, пока есть время; в раю все равно не позволят.
Верный способ испортить дружеские отношения — сказать: «Нет, вы не так рассказываете эту историю». Потом рассказать по-своему.
Близкое знакомство ведет к фамильярности. Это верное замечание. Мы так почитаем истину, потому что редко имеем случай близко с ней познакомиться.
Когда вспоминаешь, что все мы умалишенные, странное объясняется и все становится ясно.
«Правда всесильна, и она побеждает». Возразить действительно нечего, кроме того, что это не так.
Нет сомнения, что христианство будет существовать даже через тысячу лет (в музее, в виде набитого чучела).
Всякому — свое. Святой Франциск Ассизский однажды сказал: «Каждый святой сумеет сотворить чудо, но кто из них сможет управлять приличной гости-ницей».
Хорошие друзья, хорошие книги и спящая совесть — вот идеальная жизнь.
Некоторые утверждают, что между человеком и ослом нет никакой разницы; это несправедливо по отношению к ослу.
10 августа
Этой ночью видел во сне китобойное судно, плавающее в капле воды.
Не под микроскопом, в действительности. Значит, люди, участвующие в этом плавании, уменьшились до такой степени, что почти незаметны богу, и он не обращает на них никакого внимания.
Лежал, раздумывая над этим. Решил написать спор микроскопа с большим телескопом. Из этого спора можно извлечь мораль.
