«Найти себе команду дружную и которой можно вполне довериться, — писал Ризнич, — не так трудно, если принять во внимание громадный контингент желающих плавать на подводных судах».
Именно такую — дружную — команду и подобрал Ризнич.
Одно время ходила такая легенда, будто экипаж «Святого Георгия» сплошь состоял из младших офицеров, переодетых в матросское платье. Но это не более чем легенда. Все пятнадцать человек команды были матросами и унтер-офицерами, добровольно вызвавшимися идти в опасное плавание. Офицерские же погоны носили, кроме Ризнича лишь двое: штурман лейтенант А.Э. Ропп и подпоручик по адмиралтейству М.А. Мычелкин. Оба бывалые моряки, прошедшие в буквальном смысле огонь и воду…
Александра Эдуардовича Роппа Ризнич пригласил из «клуба самоубийц», как тогда называли дивизию, траления Балтийского моря. Лейтенант Ропп командовал в ней одним из тральщиков, служил на крейсере «Аскольд», отличившемся при штурме дарданелльских фортов.
Еще раньше — в 1908 году — мичман Ропп вместе с другими моряками линейного корабля «Слава» и всей гардемаринской эскадры участвовал в спасении жителей Мессины, разрушенной мощным землетрясением. На мундире его рядом с орденом Станислава поблескивала серебряная итальянская медаль…
Вахтенный начальник подпоручик по адмиралтейству Михаил Алексеевич Мычелкин прошел все ступени флотской службы: матрос, кондуктор, офицер. Немало морей избороздил он на своем веку. Чудом уцелел на торпедированном в Пенанге крейсере «Жемчуг».
Проблема сплоченности экипажа, психология взаимоотношений командира подводной лодки и членов команды волновали Ризнича не меньше, чем техническая сторона подводного плавания. «Что лучше, — задавался он вопросом, — будет ли командир отделен от команды и управлять лодкой отдельно или команда будет иметь возможность все время следить за командиром? Мне кажется, что где бы то ни было и что бы ни делалось, но если от действий другого зависит наше благосостояние, а тем более жизнь, то удивительно хочется быть в курсе дела и кажется очень тяжелым не иметь возможности следить за всеми действиями лица, в руках которого находится наша жизнь».
Команде «Святого Георгия» повезло: у нее был не просто отважный командир, но командир-психолог…
Командир был назначен, подобран экипаж, а вопрос о передаче лодки России все еще висел в воздухе. Истощенная затянувшейся войной царская казна не могла выплатить заводу те миллионы, которые оговаривались в контракте. Союзники-англичане обещали кредит, но не очень торопились.
Тем временем, ничего не зная о закулисной борьбе дипломатов и финансистов, в Специю для приемки подводной лодки прибывает русский экипаж во главе со старшим лейтенантом Ризничем.
Итальянские власти встретили моряков настороженно. Только что за революционные выступления им пришлось удалить из Специи экипаж ремонтирующегося русского парохода «Млада».
Морской министр приказал назвать подлодку Ф-1, однако подводники запротестовали. Морской агент Врангель доносил в генмор: «Нашей подводной лодке заводом перед спуском было дано имя «Святой Георгий». Командиру и команде весьма желательно было бы, если возможно, оставить название, тем более что данное ей — Ф-1 — по-немецки означает «скот», «скотина»…»
Просьбу уважили.
19 апреля Лондон, наконец, раскошелился и перевел заводу «Фиат» обещанный России кредит — 2 251 628 лир.
Путь в Россию был открыт.
В сентябре 1916 года германское командование направило в Северный Ледовитый океан флотилию подводных лодок. Восемь субмарин развернули самый настоящий террор: за десять дней они пустили ко дну четырнадцать русских и союзных транспортов.
Но уже собирала свои силы флотилия Северного Ледовитого океана. И уже шли из далекого Владивостока через три океана в четвертый выкупленные у японцев эскадренные броненосцы «Полтава», «Пересвет», крейсер «Варяг»… Спешил из Средиземного моря крейсер «Аскольд». Дымились буксы у железнодорожной платформы под тяжестью подводной лодки «Дельфин», которую сопровождал из Владивостока в Архангельск будущий вахтенный начальник «Святого Георгия» подпоручик по адмиралтейству Михаил Мычелкин.
Флотилия стягивала свое боевое ядро. Ни одна страна не собирала свои корабли к бою на таком пространстве. Долог и опасен был путь на север. Не всем удалось дойти до скалистых берегов Мурмана. На выходе из Порт-Саида взорвался по неизвестной причине «Пересвет».
Самым малым кораблем, добиравшимся на север, была подводная лодка «Святой Георгий».
…Старый вахтенный журнал. Пожелтевшие разграфленные страницы, каллиграфический бег пера и следы от капель соленой морской влаги:
«7-го мая 1917 г. Воскресенье, г. Специя.
11.30. На строившейся в Италии в городе Специя на заводе «Фиат — Сан-Джорджио» лодке подняты флаг, гюйс и вымпел. Лодка начала кампанию.
Освящение лодки и Флага произвел приехавший из Рима священник при Российском в Италии посольстве архимандрит Симеон в присутствии Российских консулов из Флоренции и Сицилии, главного командира гавани Специя вице-адмирала Кани, администрации завода и офицеров строящихся лодок для Испании и Португалии».
«Из Специи. Вторник 13/20 июня.
7.00. Погрузили на конвоир, итальянский вооруженный пароход «Равенна», офицерский багаж; команда окончательно перешла из занимаемого на заводе помещения на лодку.
8.25. Вышли в бухту на погружение и дальнейшее следование с конвоиром «Равенна» в Геную.
16.30. Стали на правый якорь в порту г. Генуя около завода «Ансальдо», пришвартовались кормой к стенке.
Лейтенант барон Ροпп 1-й».
Записи в вахтенном журнале вел старший офицер подводной лодки лейтенант барон Ροпп 1-й. Несмотря на их отрывочность, обстоятельства опасного плавания прорисовываются весьма отчетливо.
В Генуе «Святой Георгий» получил первое боевое задание: отконвоировать в Гибралтар вместе с французским эсминцем и подводной лодкой восемь союзных транспортов. 18 июня 1917 года Ризнич вышел из Генуи в охранении каравана. Этим рейсом начинался долгий путь домой…
О том, в каких условиях протекало четырехмесячное океанское плавание, можно судить по свидетельству одного из подводников той поры:
«Даже в холодные зимние дни в отсеках не могло быть искусственной теплоты, так как драгоценное электричество не могло быть выделено для обогрева и температура внутри лодки была температурой воды, в которой она плавала. Спертый воздух, насыщенный маслом от работающих машин, запахом камбуза, необходимость хода целые дни без ванны и даже без умывания — все это было слишком неудобно.
