То же указывает историк Г. Л. Соболев. Он, в частности, приводит следующий факт, что 5 июля 1917 года в самый разгар компании по обвинению большевиков в предательстве представителями Временного правительства были захвачены все финансовые документы редакции «Правды». Был арестован и подвергнут допросам заведующий издательством и главный финансовый его распорядитель К. М. Шведчиков. Выяснилось, что все произведенные газетой расходы полностью покрывались ее вполне легальными и известными доходами (главным образом сбором пожертвований среди рабочих и солдат). Шведчиков после пяти допросов был отпущен без предъявления ему каких-либо обвинений[37]. А начальник Петроградского охранного отделения К. И. Глобачев, отмечая бедственное финансовое положении партии, утверждает:
«…денежные средства их организаций незначительны, что едва ли имело бы место в случае получения немецкой помощи»[38].
Действительно, с 1 декабря 1916 года по 1 февраля 1917 года в кассу партии поступила 1 тысяча 117 рублей 50 копеек. В марте же поступило всего 3 тысячи рублей в виде пожертвования от А. М. Горького. И лишь в апреле у большевиков появились деньги. Это факт. Зададимся двумя вопросами: откуда деньги и на какие цели.
Все тот же А. И. Деникин частично отвечает на эти вопросы. Он свидетельствует, что генерал А. Е. Гутор, с 15 апреля 1917 года командующий 11-й армии, а с 22 мая — Юго-Западным фронтом, открыл большевикам кредит в 100 тысяч рублей, а генерал В. А. Черемисов, с 12 апреля командующий 12-м корпусом, а с 9 сентября — Северным фронтом, герой Галича, субсидировал из казенных средств издание большевистской газеты «Наш путь»[39]. Назвав их, что называется, навскидку, Антон Иванович, сам того не осознавая, приоткрывает завесу над умозрением значительной части русских боевых генералов, начавших после приказа № 1 явно сочувствовать большевикам. Какими чувствами они руководствовались?
Ответ на этот вопрос дает в своих воспоминаниях военный агент (военный атташе) во Франции, тогда еще полковник, граф Алексей Алексеевич Игнатьев:
«Взирая на каску, завещанную деду Николаем I и хранившуюся под стеклянным колпаком в кабинете на Гагаринской, Игнатьевы должны были помнить, как понимал этот самодержец служение отечеству. “Я — первый слуга России, — будто бы говорил он, — вам, генералам, надлежит быть вторыми, в противном случае — в Сибирь!”».
И далее.
«Но сам-то царь, кто он теперь для меня? Мне предстоит отказаться только от него, а он ведь отказался от России.
Он нарушил клятву, данную в моем присутствии под древними сводами Успенского собора при короновании.
Николай II своим отречением сам освобождает меня от данной ему присяги, и какой скверный пример подает он всем нам, военным! Как бы мы судили солдата, покинувшего строй, да еще в бою? И что же мы можем думать о “первом солдате” Российской империи, главнокомандующем всеми сухопутными и морскими силами, покидающем в разгар войны свой пост, не помышляя даже о том, что станется с его армией?
Когда-то мой бравый молодой гвардейский улан… 3-го эскадрона отказался покинуть пост часового у дровяного склада до прихода разводящего.
Я тоже был воспитан в строю и, как старый гвардеец, останусь часовым при вверенном мне многомиллионном денежном ящике “до прихода разводящего”!..»
Упомянутый многомиллионный денежный ящик в приведенном контексте несет, конечно, образный смысл. Но дело в том, граф Игнатьев, будучи военным агентом России во Франции, тем более во время ведущейся войны, нес множество как легальных, так и нелегальных обязанностей. В его легальные обязанности входило доносить своему правительству обо всех изменениях в вооруженных силах государства своего пребывания, размещение военных заказов на вооружение, получение выполненных заказов, оплата их и отправка по назначению. Для выполнения этих функций в Банк де Франс на имя графа Игнатьева был открыт счет на сотни миллионов франков. Только он обладал правом подписывать денежные документы и чеки. Были у него и нелегальные и не афишируемые обязанности, впрочем, как и у любого военного атташе. Для выполнения уже этих функций он должен был обладать разветвленной агентурной сетью и финансовыми средствами, достаточными для ее поддержания. Так вот, в 1925 году, когда он пришел к «разводящему», а именно только что назначенному в связи с установлением между странами дипломатических отношений послу СССР во Франции, граф Игнатьев имел честь, как он выразился, передать Советскому правительству остаток денежных средств, принадлежавших России, в сумме 225 миллионов франков золотом, вложенные на его имя во французские и швейцарские банки, ранее ассигнованные ему на его деятельность. Почему он эти деньги не передал Временному Правительству? Как-никак он все же был разведчик. Видимо, по своим каналам он знал истинную ЦЕНУ этих «временщиков».
Рис. 8. Граф Игнатьев. Военный атташе во Франции. Разведчик. Впоследствии один из ближайших к Сталину людей.
12 марта из Ачинской ссылки в Петроград приезжает Сталин, 13 марта он берет в свои руки издание газеты «Правда», а 14-го уже появляется его статья, заканчивающаяся многозначительно:
«Рабочие, крестьяне, солдаты! Объединяйтесь повсеместно в Советы рабочих и солдатских депутатов, в органы союза и власти революционных сил России!
В этом залог полной победы над темными силами старой России.
В этом же залог проведения в жизнь основных требований русского народа: землю — крестьянам, охрану труда — рабочим, демократическую республику — всем гражданам России!»[40].
К концу марта, то есть еще до высадки «женевского» десанта во главе с Лениным, финансовые дела партии стали налаживаться. Большевики стали издавать 17 ежедневных газет общим тиражом в 320 тысяч экземпляров. К июлю количество газет поднялось до 41. К этому следует прибавить постоянное печатание листовок, притом что за один тираж листовок большевики платили по 10 тысяч рублей. Тогда же ЦК приобрел собственную типографию за 260 тысяч рублей. Очевидно, большевики после февральского переворота заполучили сразу три источника финансирования своей деятельности. Первый и главный — средства фабзавкомов и доходы от издательской деятельности. Второй — секретные фонды русской военной разведки, которую возглавляли генералы Потапов, Бонч-Бруевич, Самойло, граф Игнатьев. И наконец, немалую финансовую поддержку от ряда генералов высшего командного состава русской армии, глубоко уязвленных царем, покинувшим свой боевой пост в самую трудную для страны минуту, а также пришедшей ему на смену либеральной властью, начавшей свою деятельность с разрушения армии, этой основы русской государственности. Имея таких спонсоров, нужен ли был большевикам международный прохиндей Парвус, о необходимости избегать контактов с которым неоднократно говорил сам Ленин?
