Тут же стояли старые подшитые валенки…
Питался он тоже не «как Сталин». Частенько ел вчерашние щи, а на второе- мясо из этих щей. Дети радовались, когда приезжали гости,- можно хорошо поесть. Работала у Сталина повариха Матрена, кричала на него, ругала, что плохо ест, не вовремя ложится спать.
Все нормальные люди давно спят, а он все сидит и сидит по ночам, – ворчала Матрена.
Во время войны, когда выехал на фронт, жил в избе с охранниками. Хозяйка поначалу пускать не хотела.
Не ругайте ее, – сказал он утром сопровождающим, – она ж не знала, кто у нее ночевал!
В конце жизни Сталин решил проверить, во что обходится государству его содержание. Посмотрел счета и ужаснулся:
Это что? Я столько съел и выпил, столько износил обуви и костюмов?
Итогом этой проверки стало снятие верного помощника – Поскребышева, а начальник охраны генерал Власик угодил за решетку… Погуляли ребята…
Вечно загруженный работой, Сталин мало занимался детьми. Однако спрашивал об оценках в школе, проверял дневники, по-отцовски «снимал стружку».
Особенно доставалось Василию, который учился неважно, да и вел себя не лучше. Его школьный учитель, видимо, не выдержал и пожаловался отцу на Василия. Это в 1938 году! Отец ответил- сохранились два листочка письма. Вот его ответ:
«Преподавателю т. мартышкину.
Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо.
Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.
Василий- избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой, или – вернее – неорганизованной волей.
Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина».
Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директоры, вроде упомянутого вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец-Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.
Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства».
Будете иметь в этом мою поддержку.
К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.
Привет!
И. Сталин.
8/У1-38 г.».
Комментировать не стану. Скажу только о четкости характеристик: в этом коротком письме выпукло видны и Василий, и его преподаватель, и директор школы, и сам Сталин.
Говорят, увидев это письмо, сотрудники НКВД отлетели от товарища преподавателя, как ошпаренные…
Василия в школе нещадно били, но дрался он только с теми, кто был или старше, или выше его по росту.
За войну он получил четыре ордена- его товарищи, участвовавшие в подобных операциях, награждались щедрее. А орден Красного Знамени ему дали за то, что он разогнал немецкие бомбардировщики, летевшие бомбить наш тыл. Поднялся в небо на незаряженном истребителе наперерез строю… Командующий, с земли наблюдавший эту картину, не зная, что там сын Сталина, велел наградить летчика…
Присутствие отца ощущалось в доме. К детям потом пришло понимание, кто он для всей страны. А дома – отец, которого побаивались. Артем Федорович показывает подаренный ему Сталиным патефон – в 1933 году, когда Артему исполнилось 12 лет. Маленький складной патефон. Никогда не видел таких.
Однажды отец собрал подросших Василия и Артема, позвал старшего Якова:
– Ребята, скоро война, и вы должны стать военными.
Яков и Артем стали артиллеристами, Василий – летчиком. Когда началась Великая Отечественная, все трое отправились на фронт. В первый же день Сталин позвонил в наркомат Обороны, чтобы их взяли немедленно. Это была единственная от него привилегия, как от отца, когда он похлопотал за своих детей. Что бы ни говорили, но это факт: все три сына лидера державы воевали. Яков погиб героем в фашистском концлагере, Василий летал на истребителях, а Артем, последовательно пройдя все ступени, закончил войну командиром полка и продолжал службу…
Отец тяжело переживал плен Якова. Когда предложили обменять его, сказал: – Там все мои сыны.
До наших дней дошла весточка от старшего лейтенанта Якова Иосифовича Джугашвили:
«Если не придется увидеть уже своей Родины, прошу заявить моему отцу Иосифу Виссарионовичу Сталину, что я никогда его не предавал, а то, что сфабриковала гитлеровская пропаганда, является явной ложью.
Яков Джугашвили».
Поражает это «заявить». Не «сообщить», «известить», «доложить» – нет, «заявить».
Артем Федорович хранит письма Василия к отцу. Не просто письма- отец, как обычно, нанес на них свои резолюции. В одном письме Василий просит отца выслать ему денег – в части открылся буфет, да еще хотелось бы сшить новую офицерскую форму. На этом письме в левом верхнем углу отец написал так:
«1. Насколько мне известно, строевой паек в частях ВВС КА вполне достаточен.
2. Особая форма для сына тов. Сталина в Красной Армии не предусмотрена».
То есть денег Васька не получил,- смеется Артем Федорович.
И рассказывает, как Василий поделился с ним своим успехом на любовном поприще: у него живет московская красавица Нина, жена кинооператора Романа Кармена. Однако радость Василия была недолгой. Кармен написал Сталину, тот вызвал Генерального прокурора и дал указание насчет своего сына:
– Судить мерзавца по закону! Главный законник страны вызвал Василия:
У вас живет жена Кармена?
Живет.
А почему она у вас живет?
Сам не знаю.
Почему вы ее не отпускаете?
Так пусть уходит, пожалуйста!
Когда отцу доложили об этом разговоре, он покачал головой, приговаривая: «Вот подлец! Вот подлец!» И синим карандашом была продавлена такая резолюция:
«1. Эту дуру вернуть Кар мену. 2. Полковника В. Сталина посадить на 15 суток строгого ареста».
– О Василии сейчас пишут много неправды,- говорит Артем Федорович. – Образ жизни у него был такой, что в доме часто было просто нечего поесть. Только несколько дней после получки – выпивка и закуска, полно друзей, а потом- шаром покати, надо приходить со своей буханкой хлеба.
Известно, что Василий был человеком не робким, и не только на фронте. Когда Н. С. Хрущев после XX съезда попросил его написать об отце, какой он был деспот в семье, как издевался над сыном, Василий ответил первому секретарю партии:
Вы все, вместе взятые, не стоите ногтя моего отца!
