Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники

1. Андрюша Яблонский в Париже ищет пути, чтобы помочь нам и уже, как он говорит, начал кое-какие переговоры.

2. Берлингуэр.

3. Шведы.

4. Будущая встреча с Андреотти.

Что-то мало надежды на них на всех…

Вчера прилетели из Франкфурта — напишу потом. Видели Владимовых. Заключил контракт с берлинским издательством на книгу.

В Берлине виделся с президентом Академии искусств, который поздравил меня со стипендией. Весной 1985 г. я буду получать тысячу долларов в месяц (1.600.000 лир). И квартиру в Берлине, если мы захотим там жить. Т. е. 1.600.000 x 12 = 19 млн 200 тыс. лир, которые, кажется, можно взять сразу (чтобы положить в банк). Лекции в Глинике (дворец рядом с «мостом шпионов») прошли с успехом и на очень высоком уровне. Жаль, что слушатели были «дети». Мне недостаточно этой публики. Фридрих произвел на меня самое тяжелое впечатление. Ведет себя отвратительно: всех оскорбляет и требует поклонения. Берлин — странное, неприятное место — раздрызганное гнездо. Стена, построенная Хрущевым, — чудовищна.

Андрей Тарковский в Англии

Приезжала Анна-Лена с Катинкой (директрисой), говорили о будущей картине. RAI, кажется, тоже примет участие в постановке. А пока что Шведский киноинститут и английская фирма, поставившая «Ганди». Этого не хватит, нужно будет, как считает Анна-Лена, два с половиной миллиона долларов. Франко будет организовывать выпуск картины, т. е. монтаж, озвучание (английское, итальянское, французское), запись шумов, монтаж музыки и проч. Он очень доволен. Сложности с Нюквистом, который, насколько я понял, хочет явиться прямо на съемку. Меня это не устраивает. Я привык работать с оператором в содружестве. Мои прокатчики из ФРГ собираются связываться с Анной-Леной насчет участия в «Жертвоприношении» и «Гофманиане».

Подал идею Тине (из Берлина) вытащить Сашу Сокурова, чтобы делать фильм обо мне. Только как?

Виделись с Владимовыми, Жора всячески помогает и уже связался с Копелевым, который обещал помогать.

Анна-Лена говорит, что Пальме будто бы говорил с Громыко насчет нас, и тот будто бы ответил, что это не его компетенция, но что он, вернувшись в Москву, будет говорить обо мне (о нас).

Дж. Берлингуэр сказал, что их генеральный секретарь намерен говорить в Москве с нашими, когда поедет туда на переговоры. Серджо Рапетти обещал сегодня звонить из Милана, чтобы сказать, на какой день для нас назначено свидание с Андреотти. Володя Максимов сказал, что он (Андреотти) может помочь, а Берлингуэр — нет.

Звонил Любимов, он очень растерян, напуган КГБ или делает вид, что напуган. Мне очень жаль его.

У Тонино опухоль в мозгу. Вчера он отправился в Москву на операцию к Коновалову.

От Черненко ни слуху ни духу.

Франко сказал, что его искали из посольства СССР по телефону. Оставили свой. Когда Франко позвонил по телефону, который ему оставили, ему ответили, что номер неправильный. Может быть, Франко ошибся действительно? А может быть, это была проверка, насколько Франко реагирует на звонки из посольства (т. е. связан ли он со мной). В любом случае они что-то суетятся. Не опасно ли для нас это? Звонил Нарымов Франко. Вернее, его (Нарымова) секретарша оставила для меня телефон Абдрашитова, который якобы хотел меня видеть. Я не дозвонился.

Тамара Огородникова и Демидова собираются в Италию (кажется, в разное время). И тоже намереваются нас увидеть. Какие они смелые, ей-богу! К чему бы.

Андрюшенька совсем замучился, не меньше нас. Если не больше.

Чем-то всё это кончится? Господи, помоги!

Обсуждается контракт с Анной-Леной. Я запросил 300 тыс. долларов. Т. е.≈480 м[иллионов]. Анна-Лена сказала адвокатессе, что это много. Много, конечно. Может быть, придется уступить. Кризанти уехал в Южную Америку выбирать натуру для Рози (!?). Некорректно.

Серджо передал специальное письмо Андреотти, в котором описал всю нашу ситуацию. Андреотти собирается в Москву.

Максимов намеревался через Окуджаву, которому было сделано очень много услуг, передать Анне Семеновне деньги. Окуджава ответил, что наши в Москве ни в чем не нуждаются.

Жду после Пасхи решения всех формальностей с soggiorno и документов для путешествия. Если путешествие Андреотти в Москву не принесет успеха, надо будет предупредить посла (дать ему две недели) и просить у американцев политического убежища (связаться с Максимовым и Ростроповичем).

Сейчас у нас Ольга Суркова. Работали над книгой.

Ольга повела себя очень странно. Какие-то разговоры насчет денег, насчет того, что не она, а я должен был ехать к ней работать.

<…> Куда-то исчезла Анна-Лена. Потом Франко сказал, что Кау разговаривала с Анной-Леной и та будто бы сказала, что она должна ехать в Канн раздобывать деньги, т. к. «Гомон» вышел из игры, считая, что «Жертвоприношение» — некоммерческая картина. Потом Лариса разговаривала с Анной-Леной по телефону, и та сказала, что нет оснований для паники и что всё решится не сегодня завтра, хотя и «Гомон» действительно вышел из игры.

Давно не писал дневник, наверное, потому, что ничего веселого за это время не произошло. А неприятности записывать, переживая их тем самым снова, не хочется. За это время был в Стокгольме. Кажется, уладилось дело с фильмом. Правда, съемки будут следующей весной, деньги есть. Анна-Лена была в Канне, разговаривала с нашими, с каким-то новым Никоненко, кажется, по моему поводу. Всё та же песня: им надо вернуться в Москву и всё уладить там. Я написал два письма. Одно — послу в Стокгольме, другое — в Париже. Их намеревались отнести в Париже министр культуры Франции, в Стокгольме — Швеции. До сих пор не знаю, удалось ли организовать Анне-Лене передачу этих писем. Анна-Лена обещала звонить насчет Нюквиста, будет ли он оператором (это зависит, получит ли он деньги на картину, которую он хочет ставить сам). До сих пор звонка не было. Я тоже не могу ей дозвониться.

С нашим домом какие-то сложности, теперь уже неясно, сможет ли быть осуществлен старый проект.

Надо решаться на последний шаг. Слава Ростропович считает, что мы решили правильно. В то же время в Москве — разгул реакции: Черненко болен, ничего не решает. А всё в руках у сталинцев, Устинова и Громыко. Ужесточена ситуация в Афганистане. Сахаров в трагическом положении.

Солженицын в своем журнале «Вестник» написал огромную разносную статью о «Рублеве». Почему сейчас только? Именно когда я нахожусь в трудном положении? Владимовы выслали мне ее. Хотят ответить. Посмотрим. Сначала надо прочесть.