Василий Петров - Прошлое с нами (Книга первая)

Немецкие войска сражались на фронтах, протяженность которых увеличивалась с каждым днем. Уже в одном этом обстоятельстве таилась величайшая опасность в случае затягивания войны.

Вермахт не был универсальным инструментом и предназначался для ведения скоротечных войн. Исходная позиция совершенно очевидно ограничивала его боевые возможности. Немецкая военная мысль придерживалась концепции блицкрига с самого начала возрождения вооруженных сил. Та же концепция определяла принципы боевой подготовки, штатную организацию, систему управления, свойства оружия и т. д.

В основу боевого использования войск были положены три, по меньшей мере, правила: концентрация сил на избранном направлении («идти врозь, сражаться вместе»); массирование огневых средств («бить так бить»). Соблюдение одного и другого — создавало реальные предпосылки для успешного прорыва подвижных соединений в глубину территории обороняющегося, где и завершался его разгром.

Военная наука, обобщая опыт войн, установила целесообразную последовательность типовых операций. Наступление, к примеру, включает несколько этапов: подавление огневых средств обороняющейся стороны; овладение ее позициями; ввод в прорыв так называемого эшелона развития успеха.

Нацистская Германия обеспечила свои вооруженные силы всеми необходимыми средствами — боевыми и материальными — для ведения войны. Вермахт был до такой степени одержим сознанием своей мощи, что отвергал молитвы богам, перед алтарем которых преклонялся. Последовательность — это предрассудок. Исход операции решался в самом начале. Вермахт ввергал противника в шоковое состояние первым сокрушительным ударом. Объект атаки исчезал и не оказывал сопротивления. Подвижный эшелон устремлялся вперед. Развитие успеха обращалось в преследование уцелевших войск противника.

Следуя своей концепции, вермахт одержал серию побед в войнах против армий соседних с Германией государств. Касаясь этого периода второй мировой войны, исследователи говорят о «легких победах». Едва ли. Победы не бывают легкими. Если немцы несли меньше потерь, чем французы, скажем, или англичане, то это не значит, что боевые действия шли самотеком, без усилий с той или другой стороны. Французская и английская армии предпринимали отчаянные попытки маневрировать силами, но безуспешно. Их коммуникации находились под непрерывным воздействием люфтваффе.

Вермахт превосходил своих западных противников по вооружению и боевой подготовке. Добытые в начале второй мировой войны победы положили начало недолгому существованию мифа о непобедимости германских вооруженных сил.

После окончания войны на Западе, нацизм повернул острие агрессии в противоположном направлении. С запада на восток непрерывным потоком шли эшелоны с войсками и военными грузами. Территория оккупированной Польши и Восточная Пруссия превратились в гигантский плацдарм для развертывания многочисленных пехотных, танковых и моторизованных дивизий. На восток перебазировались воздушные флоты. Вермахт готовился начать свою последнюю, «восточную кампанию».

Наступление немецких войск началось мощными массированными ударами по боевым порядкам наших стрелковых дивизий первого эшелона и оборонительным сооружениям укрепленных районов. На направлении действий ударных группировок агрессора оборона была подавлена, на других советские войска отразили первые атаки и продолжали удерживать свои позиции. В ряде случаев сопротивление носило обособленный характер, не имело централизованного руководства. Но советские воины не бросали оружия и не спешили попасть в плен. Вошедшие в прорывы подвижные эшелоны раз за разом вовлекались в затяжные бои, теряли темп наступления и вынуждены были развивать успех. Необычайно тяжелыми оказались условия театра боевых действий. Наступление в духе блицкрига встречало серьезные, трудно преодолимые препятствия.

Советские войска оправились от потрясений первых дней войны и продолжали сражаться с неослабевающим упорством. Многообещающие прорывы подвижных сил неизбежно наталкивались в глубине обороны на стену сопротивления. Немецкие войска не могли решающим образом склонить чашу весов в свою, пользу, несмотря на все выигранные сражения тактического и оперативного масштаба.

Немецкое наступление катилось на восток, но далеко не так быстро, как предусматривал план «Барбаросса». Убыль личного состава войск увеличивалась, росли прочие издержки. Все более очевидными становились просчеты в планировании «восточной кампании». Сложилась обстановка, которой германское политическое и военное руководство не предвидело. Вермахт уготовил себе роковое испытание. Его мощи угрожают не столько потери в людях, сколько потери времени. Восполнить их за счет маршевых батальонов невозможно. Это понимал Гитлер, понимали фронтовики-фельдмаршалы и понимали панцер-гренадеры [46]. Угроза надвигалась. Германия — национал-социалисты и народ — сознавала ее неотвратимость. Но было поздно, слишком поздно. События вышли из-под контроля. Время работало против вермахта. И с этим ничего нельзя поделать. Советские войска в боеспособности превосходили прежних противников вермахта. Нападение нацистской Германии всколыхнуло нашу страну. Война коснулась всех, вошла в каждый дом. Эти фразы доступней всего объясняют стимулы, питавшие дух воинов Советских Вооруженных Сил.

Как поступает человек, когда его постигло бедствие и жилище — дверь вдребезги, вход открыт — очаг его жизни подвергся нападению? В зависимости от своего состояния. Слабый принимает с покорностью чужую волю. Малодушный спасается бегством, не думая о том, что вдали от отчего дома ждет его смерть и стужа. Но если он мужчина и в жилах его течет кровь предков, он восставал навстречу врагу, чтобы сражаться.

Советский воин оборонялся, т. е. действовал вынужденно. Он отражал нападение того, кто посягнул на жизнь близких ему и его собственную жизнь, на тот общественный уклад, который призван защищать воин. Так поступали во все времена его предки, и поступают ныне все, кому доpoгo сознание свободы и справедливости. В ходе войны наши немецкие противники во многом порицали особенность натуры советского воина и прямо, чисто по-солдатски высказали немало лестных мнений в его адрес. Он и неприхотлив, и чужд амбиции, вынослив сверх всякой меры и сметлив, и смиренно покорялся своей участи, он чуть ли не фаталист и философ.

Да, это правда. Советский воин сражался днем и ночью без сна и отдыха, выносил долгие — в тысячу километров — форсированные марши, пеши шел наравне с моторизованными колоннами противника и снова сражался, не имея самого необходимого, сражался в зной и стужу, сражался в строю взвода, отделения и в одиночку. Он нес свое тяжкое бремя, потому что в душе не иссякал источник, рождавший силу. Мучила жажда, невыносимо хотелось спать, но воин бодрствовал.