Карл Сэндберг - Линкольн

8 декабря Грант телеграфировал Галлеку: «Если Томас еще не нанес удара, следует приказать ему передать командование Шофилду. Для отражения атаки нет лучше человека, нежели Томас, но я боюсь, что он слишком осторожен, чтобы когда-либо первому решиться на наступление».

Грант получил ответную телеграмму от Галлека по этому очень важному вопросу. Видимо, предварительно ее внимательно просмотрел или даже редактировал президент: «Если вы хотите освободить генерала Томаса, отдайте приказ. Однако ответственность будет целиком на вас, так как здесь никто, насколько мне известно, не хочет снимать Томаса».

Того же 8 декабря Грант сделал еще одну попытку. Он телеграфировал Томасу: «Почему бы не ата-1 ковать немедленно?» Но Томас все еще медлил. У Худа было в 4 раза больше кавалеристов, чем у него; Томас занимался ремонтом и надеялся довести число конников до 6 тысяч. Он телеграфировал Гранту, что в концентрации войск и в транспорте «я сделал все возможное». Грант, получив эту телеграмму 9 декабря, телеграфировал Галлеку, что ввиду того, что Томас до сих пор не перешел в наступление, «пожалуйста, телеграфно прикажите немедленно отстранить Томаса и назначить командующим Шофилда». Приказ был оформлен. Прежде чем телеграфировать в Нашвилл, Галлек спросил Гранта, настаивает ли он на отправке телеграммы. Грант ответил: «Задержите приказ до тех пор, пока мы не узнаем, что он собирается предпринять».

Томас созвал своих командиров корпусов и известил их о получении приказа атаковать Худа. Генералы согласились с ним, что их командующий не должен начинать бой, имея перед собой скользкие горы Нашвилла, до тех пор, пока все не будет подготовлено. Грант, не получив сообщений о начале наступления, телеграфировал 11 декабря: «Никаких дальнейших задержек». Томас ответил: «Выполню приказ при первой возможности. Вся местность покрыта слоем льда и слякоти». Он атаковал бы «вчера, если бы не было бури».

13 декабря Грант приказал Логану отправиться в Нашвилл и принять командование. Логан выехал. Вслед за ним сам Грант, впервые после того как он стал генерал-лейтенантом, отправился в путь на запад, в Теннесси, чтобы лично возглавить операции. Грант доехал до Вашингтона, Логан был уже в Луисвилле, штат Кентукки, откуда до Нашвилла оставалось меньше дня пути. Оба получили известие о том, что Томас бросил свои войска против армии Худа.

Впоследствии Худ писал: «Впервые мне довелось увидеть армию конфедератов, которая бросала свои позиции в таком беспорядке». Ни один разгром в этой войне не был таким сокрушающим. Одним из факторов, способствовавших победе, была кавалерия, из-за формирования которой Томас так долго медлил. Армия Худа как боеспособное соединение перестала существовать. Лишь отдельные подразделения, насчитывавшие в общем около 15 тысяч человек, были сохранены благодаря военному искусству генерала Фореста.

Шерман гордился победой своего друга «старины Тома». Ему предстояло описать это сражение в будущем как единственное в этой войне, в процессе которого «целая армия была уничтожена». В обращение была пущена метафора: «Скала Чикамоги превратилась в кувалду Нашвилла». Многие поспешили поздравить Томаса, в том числе Грант, Шерман, Стентон, Шеридан; поздравление пришло и от Линкольна 16 декабря: «Прошу вас, ваших офицеров и солдат принять благодарность нации за прекрасную работу, проделанную вчера. Вы легко можете добиться великих достижений. Не дайте им ускользнуть из ваших рук». Назначение Томаса на вакантную должность генерал-майора регулярной армии подписали Грант и Линкольн.

Грант старался координировать действия своих войск с таким расчетом, чтобы разгромить существовавшие тогда три армии конфедератов. После победы Томаса их осталось только две.

В это время на Севере бушевала пропагандистская кампания, целью которой было добиться отмщения за бесчеловечное обращение с пленными в лагерях южан. Они умирали от голода. Они ходили в отрепьях, их раны гноились, они превратились в живых скелетов. Самый страшный лагерь находился в Андерсонвилле. Пленные там сходили с ума либо кончали жизнь самоубийством, намеренно переходя линию, за пределами которой стражники пристреливали пленных, как за попытку к бегству.

Если бы Линкольн хотел отомстить Югу, если бы он присоединился к Таду Стивенсу и к той могущественной группе, которая намеревалась отомстить и наказать правящие круги Юга, он не мог бы пожелать более веской причины, чем Андерсонвилл. Он мог бы вызвать такую бурю ненависти, какой еще не было за все время войны.

Линкольн намеренно избегал дискуссий на эту тему. Наиболее остро вопрос стоял на четвертом году войны. В начале войны имело смысл использовать ненависть северян для того, чтобы сразу добиться наибольшей отдачи, но теперь к концу военной кампании ничего хорошего она не принесла бы — Линкольн надеялся на примирение и восстановление страны после войны. Поэтому он предпочел помолчать.

Линкольну твердили, что справедливость требует жестокого ответного удара, что нужно в отместку так же плохо обращаться с пленными конфедератами. Карпентер вспоминает прочувствованный ответ Линкольна конгрессмену М. Оделу:

— Как бы другие ни поступали, что бы они ни говорили, я не могу морить голодом людей. Я никогда не смогу и никогда не захочу быть причастным к такому обращению с людьми.

А в общем статистика показывала, что из каждой сотни пленных конфедератов умирало 12, а из сотни пленных юнионистов — 15.

Внутренние. раздоры угрожали существованию конфедерации в значительно большей степени, нежели голоД и отсутствие снабжения. В ноябрьском послании президента Дэвиса конгрессу конфедерации сквозило отчаяние, вызванное заговорами, изменами, шпионажем в собственном доме. Решения администрации любого штата оказывались более авторитетными и важными для жителей данного штата, нежели любые обращения ричмондского правительства. Убежденность в незыблемых правах штата, так же как и острая нужда в предметах широкого потребления или очередное военное поражение, подтачивали и отнимали жизненные силы у конфедерации.

Ричмондская газета «Виг» предложила отвергнуть название «Конфедеративные Штаты» и заменить его новым: «Объединенные нации объединенных республик». «К сожалению… наша конфедерация не представляет единого народа, это лига наций».

Когда пришло известие о разгроме и паническом бегстве армии Худа, некая миссис Чеснат записала в своем дневнике: «Я в полном оцепенении… Если нам предстоит потерять наших негров, пусть уж лучше их освободит Шерман, а не конфедеративное правительство. Освобождение негров — последний пункт помешательства конфедеративного правительства».