Новая должность доставляла много хлопот, но имела и свои преимущества. Поход велся медленно, с длительными иногда остановками, и квартирмейстер, обеспечив стоянку для полка и снабжение его провиантом и фуражом, был более или менее свободен. Новые обязанности давали возможность Болотову постигать неизвестные ранее житейские мудрости. Вот как он описывает некоторые из них: «На сем месте принуждены мы были опять стоять двое суток, ибо как тут заготовлен был провиант, то должны были мы оный принимать и печь себе хлебы. При сем случае в первый раз случилось еще нам печь хлебы сии в земляных печах и растворять квашни в ямах; зрелище до того невиданное и по новости своей любопытное. Мы, увидев помянутые ямки и в них в рогожах и в мешках растворяемое тесто, а для печения хлебов другие, выкопанные наподобие нор, дивились и не хотели верить, чтоб могло выйти что хорошее; но удивление наше увеличилось, когда увидели после хлебы и сухари столь хорошие и вкусные, что таковых мы до того времени не едали» [4 Там же. Стб. 431.].
Не меньшее восхищение Болотова и его товарищей вызвал прием навьючивания сена.
«Впрочем, что касается до сего фуражирования, то всякому, не видавшему оного никогда, покажется оно весьма удивительно, и он не поверит, что такое великое множество сена можно было увезть на одной лошади, а что того еще удивительнее — верхом; ибо надобно знать, что для скорейшего и удобнейшего привоза сено фуражируется всегда верхами, и из сена связываются два превеликие тюка или кипы, из которых каждая почти с маленький воз будет, и оба сии тюка на веревках перекидываются по седлу через лошадь поперек, а человек садится между ними и едет властно как на возу сена, ибо сии тюки тащатся почти по самой земле, и лошади за ними совсем почти не видно...» [5 Там же. Стб. 489.]
Противник рядом
В первых числах июня бригада Вильбоа пришла в Ковны, где было назначено место сбора войсковых соединений, двигавшихся по разным дорогам. После некоторого перестроения бригад и дивизий армия направилась к границе с Пруссией и во второй половине июля перешла на ее территорию. С этого времени началось соприкосновение русских частей с неприятельскими. Болотов, упоминая о военных действиях в Семилетней войне не только наших войск, но и союзников, рассказывает о событиях, связанных с его полком и бригадой. Его оценка этих событий весьма интересна в двух отношениях: во-первых, как очевидец, Болотов излагает факты с большой степенью достоверности; во-вторых, его суждения позволяют создать представление о его политических взглядах, нравственном облике, человеческих качествах. Правда, записки были написаны значительно позднее происходивших событий, и порою трудно сказать, кому принадлежат суждения: Болотову тех времен, еще не лишенному непосредственности и некоторой наивности юности, или Болотову начала 80-х годов, обогащенному научными знаниями и житейским опытом. Но в любом случае они характеризуют личность Болотова.
Первое столкновение русских частей с неприятелем в районе расположения полка Андрея было неудачным. Разведывательная группа в количестве около 500 солдат, направленная под командованием француза майора Де-ла-Руа с заданием обнаружить ближайшее расположение неприятеля, была разбита прусским гусарским подразделением полковника Малаховского. Вина за это позорное для русского оружия событие, по словам Болотова, полностью лежит на майоре Де-ла-Руа. Отъехав недалеко от расположения лагеря и не обнаружив на пути противника, майор легкомысленно решил, что его вообще поблизости нет, и, остановившись в одной из деревень, устроил попойку, дав волю не только офицерам, но и драгунам. Захваченные гусарами Малаховского врасплох, русские драгуны не успели как следует сорганизоваться и обратились в бегство. Преследуемые по пятам противником, они понесли большие потери. Группа казаков под командованием вахмистра Дрябова сделала попытку контратаковать пруссаков, но успеха не имела. Майор Де-ла-Руа за свои действия был разжалован и предан суду, а вахмистр Дрябов произведен в поручики.
Наблюдая события первых месяцев пребывания русских войск на территории Пруссии, Болотов впоследствии так оценил сами события и их участников. Во-первых, по тактике военных действий. Его поражала плохая осведомленность командования обо всем, что делалось в стане противоборствующей стороны: где располагались воинские части, сколько в них солдат, чем они вооружены. Никто об этом толком ничего не знал. Разведка высылалась редко, от случая к случаю и прощупывала только ближайшую местность. В то же время противник имел прекрасное представление о плане русского командования, и Болотову казалось, что в наших штабах имеются люди, передающие все важные сведения прусскому генералитету. Особенное недоверие в этом отношении вызывал не только у Болотова, но и у других офицеров генерал Ливен. В качестве примера подозрительной осведомленности прусских генералов о планах русского командования Болотов приводил начало сражения при Эгерсдорфе, о котором будет рассказано несколько позднее.
Удивляла Болотова перетасовка воинских частей. Порою какой-либо полк перебрасывался из одной дивизии в другую, в то время как примерно такой же полк из дивизии, расположенной рядом с этой другой, переводился еще куда-то. Зато с какой радостью Андрей воспринимал разумные действия командования. Так, при движении русских войск вдоль реки Прегель было обнаружено, что войска противника, зная о направлении движения русских, заранее подготовились к обороне этих позиций: выбрали узкие, а также неудобные места прохода и сосредоточили здесь артиллерию, воинские подразделения, построили защитные сооружения, на водных преградах разрушили мосты. Чтобы не попасть под огонь подготовленных рубежей, русские решили переправиться на противоположную сторону Прегеля и продолжать движение по ней. Тем самым укрепленные позиции противника окажутся обойденными, а он сам будет вынужден оставить их и выйти на сближение с русскими уже в незащищенных местах. Эта операция хорошо удалась русским войскам и в дальнейшем принесла им немалую пользу.
Интересны рассуждения Болотова об отношении армии, занявшей территорию противника, к местному населению. С его точки зрения, главное здесь — поведение солдат и позиция командиров. Если командиры с первых же шагов армии по чужой территории будут пресекать малейшие попытки к мародерству и другим фактам бесчинства солдат, эти попытки не получат распространения и население встретит'армию если не доброжелательно, то, во всяком случае, без ненависти и актов мщения. Так, собственно, и было в первых прусских деревнях. Однако, когда казаки стали грабить население, жечь деревни, насиловать женщин, появились случаи активного сопротивления прусских жителей, они начали устраивать засады против русских солдат и стрелять в них. Не разобравшись в истинных причинах агрессивности местного населения, некоторые командиры стали поощрять солдат за расправу с «непокорными» жителями. В результате конфликтные ситуации расширились, что давало повод прусским газетам обвинять русскию армию в варварстве и жестоком обращении с мирным населением.
Сражение при Эгерсдорфе [Там же. 3-е изд. 1875. Т. 1. Стб. 534.]
Болотов был свидетелем Эгерсдорфского сражения. Хотя непосредственного участия в бою он не принимал (их полк оказался вне линии сближения враждующих сторон), но находился в таком месте, откуда хорошо были видны главные события боя. Его описание «баталии» весьма красочно. В общих чертах оно представляется так. Когда русская армия перешла на левую сторону Прегеля и продолжила поход на Кенигсберг, прусские войска, как и предполагалось, были вынуждены оставить укрепленные пункты на правой стороне и также перейти на левую, что значительно ухудшило их положение. Наконец войска сблизились настолько, что могли вступить в сражение. Русское командование выбрало очень удобное для боя место: довольно обширную поляну, на которой войска хорошо прикрывались с одной стороны рекой, с двух — густым лесом, с четвертой-обширным оврагом. Здесь армия и остановилась в ожидании нападения противника. Было проведено несколько тренировочных тревог с выходом на Эгерсдорфское поле. Однако прусские генералы тоже проявили тактическую мудрость. Они решили не рисковать, атакуя русскую армию, а выждать и посмотреть, что предпримут русские. Так прошло несколько дней. Наконец главнокомандующий фельдмаршал Апраксин собрал военный совет, на котором было решено оставить занятую позицию и первыми обрушиться на прусскую армию через Эгерсдорфское поле. Выступление было назначено на 19 августа.
На рассвете по сигналу началось движение полков к проходу на поле. Слабая подготовленность к боевым действиям проявилась сразу же. На пути, в проходе, оказалась сырая старая протока, обозы замешкались на ней и задержали полки, которые двигались без определенного порядка. В результате в проходе сгрудилась масса людей, повозок, мешавших друг другу, каждый стремился побыстрее продвинуться вперед. И вдруг по войскам пронесся слух, сначала робкий, потом все громче и громче: «Неприятель! Впереди неприятель!» Вначале не верилось. Но вскоре раздались орудийные выстрелы. В войсках началась паника. Никто не знал причины случившегося, не мог понять обстановку и сориентироваться. А произошло то, что прусское командование, узнав о решении военного совета русской армии, разработало план: атаковать русские войска в момент выхода их по узкому проходу на Эгерсдорфское поле, не давая возможности развернуться на нем многим полкам. Как удалось прусским войскам незаметно пройти через лес, а тем более через обширное поле и вплотную приблизиться к русской позиции, тогда никто объяснить не мог. Короче говоря, Московский полк, охранявший проход со стороны Эгерсдорфского поля, заметил пруссаков, когда они уже оказались в непосредственной близости от него. Батарея полка открыла огонь, по которому русские войска узнали о наступлении неприятеля. Обстановка складывалась явно не в пользу русских. Бой практически приняли только те полки, которые успели выйти из лагеря на Эгерсдорфское поле. К счастью русских солдат, среди командиров нашлись хладнокровные энергичные люди, которые сумели погасить панику и организовать сопротивление врагу. Началось кровопролитное сражение. Положение было неравное: прусские солдаты использовали обширное пространство, шли организованно но заранее разработанному плану; русские же были прижаты к лесу, не имели пространства для маневра, их было меньше (большая часть полков и артиллерии находилась за лесом в лагере и бездействовала). Несмотря на отчаянное сопротивление, чаша весов стала постепенно склоняться в сторону прусской армии.
