Схема и отчет «Красной помощи» были подготовлены рукой Григулевича. Если бы полицейские агенты были внимательней, «Мигель» не вышел бы из этой переделки с такой легкостью. Но число задержанных было столь велико, что агентам из «специального отдела» пришлось привлечь «вспомогательные силы» для их регистрации. Иосифа опрашивал малоопытный новичок, который поверил, что разговорчивый «арестант» ничем кроме девушек и танцев не интересуется. Однако анкетные данные Григулевича и его дактилоскопические отпечатки полиция все-таки получила. Теперь, при необходимости, полиция могла докопаться до истины — что это за подозрительный литовец, не удосужившийся за два года пребывания в Аргентине легализовать свое пребывание?
* * *
За ситуацией в Испании Григулевич следил с возрастающей тревогой. Он активно работал в Комитете помощи республиканцам, который был создан компартией после того, как поток сообщений из этой страны подтвердил самые худшие опасения: фашистский мятеж генерала Франко набирает силу. На швейных фабричках, которыми компартия владела через подставных лиц (надо же откуда-то брать деньги на партработу), организовали пошив зимней одежды для испанских революционеров, небольшими посылками и огромными контейнерами в Испанию отправляли продукты питания. Регулярно проводились кампании по сбору денег. Например, «День воздержания» заключался в том, что сторонник республиканской Испании отказывался от покупки пачки сигарет или традиционной, рюмки вермута в кафе и вручал сэкономленную сумму уполномоченному Комитета по финансам.
Проводились также «День гвоздик» или «День колосков», когда улицы Буэнос-Айреса и других промышленных городов заполняли молодые «парочки» с ярко раскрашенными кружками для сбора пожертвований. Символический акт продажи цветка или пшеничного колоса позволял собрать десятки тысяч песо на нужды сражающихся республиканцев. Полиция пыталась бороться с «кружечниками», бросала их в кутузку как «бродяг» и «побирушек» на разрешенные законом 48 часов, но так и не смогла подорвать дух солидарности с Испанской республикой. В Буэнос-Айресе этой работой руководил «Мигель»: инструктировал сборщиков, распределял маршруты и обозначал объекты. Его организационные способности в руководстве КПА котировались все выше.
После происшествия на вилле Бунхе дальнейшее пребывание в Аргентине стало для Иосифа небезопасным: полицейские сыщики «навестили» несколько его бывших адресов, в том числе в Ла-Кларите, чем изрядно взволновали отца. Служба безопасности партии получила данные от своего источника в полиции, что «Мигелю» грозит неминуемый арест. Именно тогда руководство КПА и прореагировало, наконец, на неоднократные просьбы Иосифа о направлении в Испанию. Получив «добро» на отъезд, Григулевич тут же помчался в испанское посольство и, после короткого разговора тет-а-тет с послом Осорио-и-Гальярдо, писателем-католиком, известным своими антифашистскими взглядами, получил в свой литовский паспорт драгоценный штамп с размашистой подписью консула — въездную визу.
* * *
Много лет спустя, набрасывая что-то вроде ветеранского письма-напутствия молодым разведчикам «на третье тысячелетие», он напишет:
«Человек — сложный механизм. Знание тех или иных истин еще не делает его идеальным. Для того чтобы человек стал Человеком с большой буквы, необходимо, чтобы он любил свой народ, своих товарищей и дело, которому он служит, больше, чем свою собственную персону. Иными словами, чтобы личное счастье он понимал как служение людям и в этом видел свою главную цель. Стремление к самопожертвованию во имя общего блага больше всего свойственно молодым. Таков закон жизни. Юноша готов совершить благородный поступок, готов на подвиг, готов отдать жизнь свою ради высоких гуманистических идеалов всеобщего счастья и социальной справедливости…»
Отправляясь на Иберийский полуостров, «Мигель» отчетливо представлял себе, что участие в гражданской войне — не увеселительная прогулка. Он был готов ко всему. К любому исходу. А Буэнос-Айрес, который он искренне и нежно полюбил, Иосиф покидал с легкой грустью. «Придется ли когда-нибудь вернуться?» — вопрошал он себя, поднимаясь в начале сентября 1936 года на борт греческого парохода, который отправлялся в Антверпен. Чтобы приберечь свои скудные сбережения, Иосиф нанялся помощником повара.
По большому счету, именно отъезд в Испанию определил на многие годы, а лучше сказать навсегда, судьбу Иосифа Григулевича.
Глава VI.
ИСПАНИЯ: ВСТРЕЧА С НКВД
Рейс Буэнос-Айрес — Антверпен. Грузовое судно «Эллада» натужно преодолевает встречные волны Атлантики. Бесконечная кухонная «страда» до того изматывала Иосифа, что вечерами он валился в кровать и моментально засыпал. Кое-что на «торгаше» было греческим — капитан, повар и флаг на корме, но экипаж состоял из русских «белых» эмигрантов, которые скрывали свою национальность. Русским изгнанникам запрещалось работать на морских судах европейской приписки: судовладельцы опасались «красного проникновения».
Иосиф Григулевич быстро освоил секреты приготовления любимых блюд капитана, научился правильно произносить их названия (вот где пригодилось классическое гимназическое образование). Конечно, личные вкусы капитана определяли выбор меню. В этот раз под строгим надзором повара Григулевич приготовил первое-второе-третье из излюбленного репертуара капитана, и тот, откушав, с некоторым изумлением похвалил повара:
«Ты, Макрис, сегодня превзошел сам себя! Так едят только на Олимпе!»
Больше к стратегической задаче ублажения капитанского желудка Григулевич не допускался. Повар не сомневался, что Иосиф задумал его «подсидеть» на сытном месте…
* * *
Путь от Антверпена до Мадрида Иосиф проделал за десять дней. Вначале в Париж на экспрессе, оттуда — после инструкций товарищей из Центра по переброске добровольцев — поездом до Тулузы, затем — самолетом до Барселоны. «Трудно описать ту радость, которую я испытал, ступив на испанскую землю», — напишет через много лет Григулевич. Случилось это в первые дни октября 1936 года.
Для 23-летнего Иосифа приезд в Испанию был логическим продолжением его партийной работы. Ему не надо было тщательно обдумывать и взвешивать все «за» и «против» подобного шага, это был искренний порыв, единственно возможное действие. Быть на переднем крае борьбы! Расчетливость постыдна! Только крысы прячутся в тыловых норах! Он рвался на фронт, под свинцовый огонь врага. Однако в Мадриде, поразившем Иосифа суровым величием осажденной крепости, его ожидал совершенно иной поворот событий…
