Соединенных Штатов.
Я иду им поклониться.
Рядом с простыми надгробиями из искусственного камня, под которыми покоятся бренные останки почтенных предков, пасутся две черно-белые коровы. Еще одна мычит в коровнике неподалеку – два дня назад она впервые в жизни отелилась и, видимо, еще не отошла от потрясения. Между ног у нас шныряют куры, над головами порхают бабочки. В родовом гнезде клана Обама по-деревенски тихо и сонно.
Бабушка Обама как раз просыпается после полуденного сна, надевает платье с африканскими узорами и принимает нас на террасе своего дома. Она была третьей женой Ядуонга Обамы. Бывший президент США зовет ее “бабушка”, хотя в их жилах течет разная кровь.
– Ядуонг был намного старше меня, – говорит Мама Сара Обама. – Когда мы поженились, мне было девятнадцать, а ему за сорок. Такие были времена: девушка не выбирала себе мужа. Приходила ягам, сваха, и говорила родителям: “Такой-то мужчина интересуется вашей дочерью. Что скажете?”
На дворе стоял 1941 год, люди в этой части Кении всего несколько лет как впервые увидели самолет. На луо, языке нашего племени, самолет назвали деге, и когда в какой-нибудь семье рождался ребенок, его тоже называли Деге, в честь удивительного изобретения. Когда появились первые ложки, в их честь тоже называли детей: Ойико. Или Асанда – в честь тарелки.
Но это не означает, что луо были плохо образованны. Напротив, они слывут самым образованным племенем во всей Восточной Африке. Если у кого-то из луо появляются деньги, он не бросается покупать себе машину или золото, а только и думает, в какую школу отправить ребенка. Ты видел детей в форме по дороге ко мне? Все они ходят в школу. Луо тянутся к знаниям.
Точно так же поступил мой муж. Он отправил детей в Америку, чтобы они получили там образование. Барак не взлетел бы так высоко, если бы не любовь луо к образованию.
Мне очень хорошо жилось с мужем, да я и сейчас уверена, что лучше свахи никто не подскажет, за кого выйти замуж. Да, Обама был старше; да, я была его третьей женой, но он прекрасно выглядел и был в отличной форме. Нам было хорошо вместе, но никому не дано жить вечно. Вот уже почти сорок лет я одна.
Но погоди, погоди. Что-то я не пойму… – приемная бабушка Барака Обамы делает театральную паузу. – А чего это ты меня так о моем покойном муже расспрашиваешь? Никак свататься надумал?
6
Над жилищем Отонде Одеры медленно заходит солнце, и мы перемещаемся из-под старого дерева в дом. Он построен из обожженного кирпича из местной глины, которая, высохнув на солнце, меняет свой кровавый оттенок на кремово-коричневый. Стены дома растрескались, через щели открывается вид на окрестности. Жестяная крыша при каждом порыве ветра гремит, словно вот-вот свалится нам на голову.
Но не сваливается.
Мы усаживаемся вокруг столика, пьем чай (который здесь так и называется – чай) и слушаем дальше.
Отонде Одера:
Мне нравилось работать в клубе, а поскольку по природе я очень работящий, то все свободное время я помогал другим. То чемодан кому-то поднесу, то с уборкой помогу, то перегоревшую лампочку в гостиничном номере поменяю. Меня все любили, и через несколько месяцев одна супружеская парал/зу//гу по фамилии Робертсон спросила, не хочу ли я сменить работу и устроиться к ним samba boy, то есть садовником.
Для такого паренька, как я, место samba boy, или просто boy (так называли юношей, работавших в домах мзунгу), было как поцелуй Господа. Я не раздумывая согласился. Переехал к Робертсонам, поселился в домике садовника рядышком с их виллой и каждый день стриг траву. Трава мзунгу по какой-то причине должна расти как по линейке. У нас это никого не волнует, потому что людям хватает забот и посерьезнее. Но мзунгу ради этого наняли отдельного человека – меня – и не уставали его поучать и наставлять.
К господину Робертсону я обращался просто “мистер Робертсон”. Но его жена предпочитала, чтобы к ней я обращался “мем-сахиб”. Так называли женщин из Англии; мужчина был сахиб, женщина – мем-сахиб. По этой причине я даже не помню ее имени, хотя многим ей обязан.
Научившись неплохо стричь траву, я понял, что у меня остается уйма свободного времени. Тогда мем-сахиб попросила помочь ей с уборкой дома. И я стал мыть лестницу, окна, подметал пол в кухне. А когда выяснилось, что я успеваю и это и у меня по-прежнему остается время – ведь всю свою жизнь я тяжело работал, – мем-сахиб велела помогать ей еще и на кухне.
Вот так все и началось.
Это было сродни волшебству. Словно я открыл в себе то, чем должен заниматься всю свою жизнь. Точно не помню первое поручение мем-сахиб. Может, порубить мясо на котлеты? Или замесить тесто? А может, нарезать морковь на салат? Не знаю. Не помню. Наверняка это было что-то простое, ведь я даже не знал, как двигаться, чтобы ничего не разбить.
Но с самого начала у меня было такое чувство, будто я родился на кухне. Будто я нашел то, чем Богу угодно, чтобы я занимался; то, что он выбрал для меня задолго до моего появления на свет.
Мем-сахиб не могла поверить, что я так быстро учусь. Она всего один раз показала мне, как правильно держать нож, а уже через несколько часов я довольно умело им орудовал. Всего один раз я посмотрел, как она печет пирог, – и на следующий день испек в точности такой же. Всего один раз мы приготовили стейк тибон, а уже на следующий день я смог все сделать сам. А ведь это очень сложный стейк: с одной стороны у него вырезка, с другой – тонкий край, а между ними позвоночная кость. Вырезку и тонкий край жарят по-разному. Штука довольно хитрая, и, честно тебе скажу, до сих пор не понимаю, как я во всем разобрался, не зная ни слова по-английски.
Я ничего не записывал. Писать – не мой конек. Но благодаря этому я учился еще быстрее: знал, что должен все запомнить. Позже, когда я руководил кухней в президентском дворце, я без всяких списков закупал продукты для ста с лишним гостей. Я мог купить сто цыплят и десять коз для приема, подобрать к ним овощи и специи и посчитать все это в уме, включая суп и десерт. И все всегда сходилось.
Каждый мем-сахиб учила меня чему-нибудь новому.
И очень радовалась моим успехам. Садовника или человека для уборки мзунгу находили
