Если же говорить о второй кинетической предпосылке «доказательства» бытия бога, т. е. о том, что ряд двигателей не является бесконечным, то она также основана на ложной посылке, отождествляющей самое раннее движение в данном ряду движений с неким абсолютно первым движением.
Кинетическое доказательство Фомы по форме напоминает выводы Аристотеля о «первом двигателе». Если же иметь в виду содержание рассуждений Стагирита и Аквината, то они принципиально отличаются друг от друга. Хотя рассуждения греческого мыслителя и несут на себе метафизический отпечаток — форма отрывается от материи, движение не рассматривается как необходимый атрибут материи, — тем не менее его «первый двигатель» не имеет ничего общего с богом, сотворяющим мир из ничего. Аристотель доказывает существование «первого двигателя», столь же вечного, как и сама материя, тогда как Фома теологизирует это понятие, превращая его в личного бога, находящегося за пределами мира.
2. Доказательство от производящей причины (ex ratione efficients) гласит, что в материальном мире существует определенный причинный порядок, берущий свое начало от первой причины, т. е. бога. Невозможно, рассуждает Фома, чтобы нечто было собственной производящей причиной, поскольку оно существовало бы раньше себя, а это нелепо. Следовательно, подобно тому как не может быть бесконечной цепь движений, не может быть бесконечной и цепь действующих причин, ибо во всей последовательности причин первый член является причиной среднего, а он в свою очередь является причиной последнего. Ведь если мы отбросим причину, продолжает далее Аквинат, то мы отбросим также и следствие. Если в цепи производящих причин не признать абсолютно первую причину, то тогда не появятся и средние и последние причины, и, наоборот, если в поисках причин мы уйдем в бесконечность, то не обнаружим первой производящей причины. «Следовательно, — читаем мы в „Теологической сумме“, — необходимо положить некоторую первичную производящую причину, каковую все именуют богом» (6, I, q. 2, 3 с). Здесь, как и в кинетическом доказательстве, Фома смешивает понятия абсолютно первой причины и первой причины в определенной причинной цепи.
3. Доказательство от необходимости и случайности (ex contigente et necessario) исходит из того, что в природе и обществе существуют единичные вещи, которые возникают и уничтожаются или могут существовать либо не существовать. Другими словами, эти вещи не являются чем-то необходимым, а, следовательно, имеют случайный характер. Невозможно представить, по мнению Фомы, чтобы подобного рода вещи существовали всегда, ибо то, что может существовать, временами реально не существует. Отсюда также следует, что если любые вещи могут не существовать, то некогда они не существовали в природе, а если так, то невозможно, чтобы они возникли сами собой. Как явления случайные, они требуют наличия необходимой причины, существование которой вытекает из ее сущности. «Поэтому необходимо положить некую необходимую сущность, — пишет Фома, — необходимую самое по себе, не имеющую внешней причины своей необходимости всех иных; по общему мнению, это есть бог» (6, I, q. 2, 3с.).
Это доказательство находится в явном противоречии с основными положениями науки, прежде всего с законом сохранения материи. Единичные вещи как конкретные формы материи исчезают, подвергаются взаимной трансформации, но материя не исчезает. Существование материального мира основано на вечном превращении одних форм материи в другие, на постоянном преобразовании того, что существовало, в то, что существует. Будущие вещи в настоящий момент не существуют, но существует материя, являющаяся их потенциальным носителем.
4. Доказательство от степени совершенства (ex gradibus perfections) исходит из предпосылки, что в вещах проявляются различные степени совершенства в форме бытия и благородства, добра и красоты. По мнению Аквината, о различных степенях совершенства можно говорить лишь по сравнению с чем-то наиболее совершенным. Иначе говоря, например, градации красоты, проявляющейся (в отдельных вещах или существах, можно выявить лишь в сравнении с чем-то самым прекрасным, прекраснее чего не существует. Следовательно, должно существовать нечто самое истинное и самое благородное, самое лучшее и самое высокое или нечто обладающее наивысшей степенью бытия. «Отсюда следует, — пишет Фома, — что есть некоторая сущность, являющаяся для всех сущностей причиной блага и всяческого совершенства; и ее мы именуем богом» (6, I, q. 2, 3с).
Нетрудно заметить, что приведенный выше ход рассуждений Фомы полностью лишен логики. Ведь не подлежит сомнению, что если определенной группе предметов присуща какая-либо специфика, то по крайней мере один из этих предметов обладает этой спецификой в наибольшей степени, превосходит с этой точки зрения все остальные предметы, относящиеся к той же группе. Но из этого отнюдь не следует, что предметы, обладающие этой спецификой в меньшей степени, чем все остальные, обладают ею в силу сопричастности тем предметам, которым имманентно присуще наивысшее совершенство. Ведь известно, что наивысшей горной вершиной на земном шаре является Эверест, а все остальные в той или иной степени ниже его. Но было бы нелепостью считать, что остальные вершины обладают своей высотой в силу сопричастности высоте Эвереста.
5. Доказательство от божественного руководства миром (ex gubernatione rerum) исходит из того, что в мире как разумных, так и неразумных существ, а также в вещах и явлениях наблюдается целесообразность деятельности и поведения. Эта целесообразность, или гармония, особенно заметна в сходстве целей, которые преследуют живые существа, а именно: все стремятся достичь чего-то наилучшего, хотя одни делают это сознательно, а другие — инстинктивно. Фома считает, что это происходит не случайно и кто-то должен целенаправленно руководить миром. «Следовательно, есть разумное существо, полагающее цель для всего, что происходит в природе, и его мы именуем богом» (6, I, q. 2, 3с).
Из этих слов и всего вышеприведенного хода рассуждения следует, что Фома идентифицирует целесообразность и закономерность, точнее, принижает закономерность и сводит ее к целесообразности. Если в мире наблюдается определенная упорядоченность вещей и явлений, то это свидетельствует лишь о том, что природой управляют объективные законы, а отнюдь не целесообразность, имеющая своим источником сверхъестественные силы. Наконец, эта цель, к которой якобы стремится все находящееся под солнцем, не возникает, согласно Фоме, индуктивным путем, а предопределена заранее, априорным способом, которому он стремится подчинить любой процесс в природе и обществе.
