Тарасов иногда рассказывал потом канадцам об этом островке 10 на 12, на котором фактически зарождался хоккей с шайбой в стране. Те не верили, говорили, что выдумывает. Окончательно же Тарасов добивал их, когда упоминал в рассказе, где они мылись после тренировки. В бочке, стоявшей рядом! «Почему-то в бочке этой, — вспоминал Тарасов, — всегда была глина».
Плюсом для новой игры стало и то обстоятельство, что в первые годы в «шайбу» стали играть «русачи», летом к тому же переходившие на футбол. Они хорошо катались, владели навыками точного паса, а футбол способствовал развитию тактического мышления. «Игрок, прошедший через школу русского хоккея, — писал журналист Юрий Ваньят, — имеет все основания стать первоклассным игроком канадского хоккея».
Не только спортивная пресса освещала чемпионаты СССР по хоккею с шайбой. В одном из январских номеров журнала «Огонек» за 1950 год появился репортаж из раздевалки хоккейной команды — весьма редкий, надо сказать, жанр журналистики. Но Тарасов, бывший к тому времени уже тренером команды ЦДКА, дал журналисту «добро». Этот небольшой репортаж интересен деталями, отражающими то хоккейное время, и добавляет штрихи к характеру Тарасова:
«Мы в раздевалке хоккеистов ЦДКА. Сегодня им предстоит ответственная игра. До начала матча почти час, но игроки уже заняты своей экипировкой. Это — непростое дело, и отнимает оно у хоккеистов много времени. Нападающие и защитники надевают на себя плотные фетровые наплечники с фибровыми чашечками, предохраняющими от ударов шайбы, щитки-наколенники, шлемы, натягивают шерстяные рейтузы, трусы и свитеры, зашнуровывают ботинки с коньками. Еще больше длится процесс обмундирования у вратаря. Его “доспехи” состоят более чем из десятка предметов и весят без малого 12 килограммов. Вместе со всеми игроками одевается и заслуженный мастер спорта Анатолий Тарасов. Он тренер и центральный нападающий армейской команды.
За десять минут до начала матча хоккеисты проходят по тоннелю на лед. Короткая разминка: над площадкой ярко вспыхивают большие лампы, и по свистку судьи команды выезжают на середину катка. Матч начинается…»
Татьяна Тарасова рассказывает, что помнит себя очень рано — ей не было и двух лет. Помнит, как мама Нина Григорьевна водила ее на матчи. Татьяна запомнила лед на «Динамо», ужасный холод, людей вокруг в черном — в габардиновых пальто с каракулевыми воротниками. Мама прижимала дочку к себе, пыталась согреть и говорила: смотри, там на льду — папа, видишь, у него волосы светлые, вьются. «Представьте: залитый лед, и там, далеко внизу, крошечные люди. В шлемах! А мама любовалась его вьющимися волосами, — делится воспоминаниями Татьяна Анатольевна. — Да как это можно было увидеть с такой высоты? Конечно, она не видела. И я не видела. Но вот в памяти у меня это осталось».
Тысячи людей в любой мороз, под снегом, на ветру наблюдали за хоккейными матчами. Укутывались, как могли, ноги прятали в валенки и бурки, а те, кто приходил на трибуны в ботинках или сапогах, обертывали ноги старыми газетами — чтобы было теплее.
Но вернемся к «огоньковскому» репортажу. «Удар колокола извещает о завершении первого периода. Хоккеисты возвращаются в раздевалку. В их распоряжении всего десять минут. Усевшись в кресла, игроки расшнуровывают ботинки с коньками, чтобы дать отдых ногам.
— Товарищи, — обращается к хоккеистам Тарасов. — Несмотря на то, что первый период закончился 0:0, мы всё же уступаем противнику. Нападающие усложняют игру своей защиты, легко пропуская противника через нейтральную зону.
Тарасов никого не “распекает”, очень корректен с игроками, даже когда делает им замечание.
Он говорит вратарю Мкртчяну:
— В обороне держи защитников на привязи перед воротами…
— Да я уж и так кричу, кричу — не слушают…
Мкртчяну отвечает защитник Меньшиков:
— А ты, Гриша, погромче и, главное, порезче. В игре ведь иной раз так увлекаешься, что даже слух потеряешь.
Звонок из судейской комнаты вызывает команду на лед.
…Кончается второй период. На башне ЦДКА единица. Шайбу забросил Евгений Бабич. Едва хоккеисты заходят в раздевалку, как врач подносит каждому стакан, наполненный на треть темно-коричневой жидкостью — глюкозой, которая восстанавливает утраченные силы. Иные игроки отказываются от глюкозы. Они предпочитают ей стакан сладкого горячего чая.
Тарасов немногословен:
— Товарищи, если будем больше держать у себя шайбу, если защита будет помогать в атаках, тогда матч выиграем наверняка. Бабичу оставаться в нейтральной зоне на весь период.
Бабич пробует возразить:
— Не будет ли правильнее и мне оттянуться в защиту? Ведь нам сейчас наверняка придется сдерживать сильный натиск.
— Это ничего. “Дежурством” в нейтральной зоне ты будешь отвлекать защиту противника, сковывать ее игру. И главное, товарищи, наши игроки не должны больше попадать на штрафную скамейку: это слишком дорого обходится команде и не к лицу нашему коллективу.
…Усталые, но довольные возвращались в раздевалку после окончания матча хоккеисты ЦДКА. Победа одержана, взяты важные два очка. Тщательно протирают хоккеисты коньки, укладывают в чемоданчики всю свою боевую амуницию. Хорошо сейчас под горячим душем сбросить усталость, вновь ощутить свежесть и бодрость во всем теле.
А Тарасов уже предупреждает:
— Товарищи, завтра ровно в 14 часов тренировка».
Под репортажем подпись — Б. Ильин. Это — псевдоним Ильи Витальевича Бару, блестящего журналиста, писавшего не только о спорте и о людях спорта, военного корреспондента в годы войны, одного из немногих репортеров, освещавших подписание капитуляций и Германией, и Японией.
Бару и Тарасов познакомились почти сразу после войны. Друг друга величали по имени. Илья Витальевич называл Тарасова «злостным болельщиком хоккея», поясняя, что под словом «злостный» он подразумевает огромный вклад тренера в развитие и процветание этой игры в Советском Союзе. Тарасов тем не менее терпеть не мог тех, кто «магнетически» реагирует на победы сборной в крупных международных турнирах. «Он мне много раз повторял одну и ту же фразу, — вспоминал Бару. — “Если мы будем убеждены, что всего достигли, — грош нам цена. Золотые медали чемпионов мира или Олимпийских игр — это далеко не главное. Главное — что-то искать, находить, изобретать”».
Однажды Михаил Михайлович Яншин, большой ценитель и знаток спорта, в разговоре с Бару вспомнил слова Константина Сергеевича Станиславского: обязательность успеха — препятствие для творчества. Тарасов суждение Станиславского своей работой опровергал. У хоккейного мэтра, никогда об обязательности успеха не забывавшего, именно творчество всегда служило достижению главной в спорте цели — результата.
