И вопрос хороший, если учесть, что я подошел к концу, Да и там дралось не менее ста - ста двадцати человек, каждый из которых по силе был в среднем равен мне.
Я счел за благо промолчать. Тем более, что считал такую постановку совершенно несправедливой: толпу-то я все-таки разогнал!
Меня минут тридцать все по очереди воспитывали, обвиняя чуть ли не в трусости, но я отвечал уклончиво: "Так точно!" и "Никак нет".
У меня сильно ныли помятые кости, и я почти не слушал, что мне говорят, так как понимал, что комиссия ищет козла отпущения.
Если бы я стал оправдываться, то тут бы на меня всех собак и повесили, но я был односложен и отвечал четко по уставу. Поняв, что меня не вывести из этого состояния равновесия, мне дружно пожелали более добросовестно относиться к исполнению служебного долга, и я с чувством глубокого облегчения оставил кабинет, не забыв спросить разрешения идти и ответив громко: "Есть!"
Здесь могут обозвать собакой,
Отнять достоинство и честь,
Но мы, в душе послав всех на ...
Всегда спокойно скажем: "Есть!"
В 1976 году я исполнял обязанности командира роты и готовился в мае-июне вступить в эту должность.
26 мая училище должно было совершить первые в своей истории массовые прыжки с парашютом с самолета АН-22 "Антей".
Сразу после прыжков первая и вторая роты нашего курса должны были уходить в учебный центр, поэтому я попросил начальника учебного отдела полковника С. Г. Ашихмина (руководителя прыжков) разрешить нам прыгать первыми.
Дело было новое, в прилетевшем "Антее" обнаружились какие-то неполадки.
Потоки вначале построили по 21 человеку, потом - по 17 и в конце - по 19. Таким образом, курсанты обеих рот, первой и второй, которой командовал Ю.Попов, перемешались.
Я было заикнулся, что потоки нужно привести к организационно-штатной структуре - взводам, отделениям, но представители воздушно-десантной службы, намаявшись и изнервничавшись с расстановкой потоков, зашипели, как кобры, что разбираться будете потом, на земле, и накаркали. Разбираться, точно, пришлось.
Мы прыгали в два потока в две двери - всего 38 человек. Я отделился в первом заходе первым и благополучно приземлился.
День был ясный, ветерок дул 2-3 метра в секунду, Вскоре все 38 человек собрались на сборном пункте. Самолет ушел на второй заход. В это время на поле к нам приехал ГАЗ-66 гарнизонного военторга и прямо с машины развернули торговлю лимонадом, коржиками и сигаретами. Такое бывало не часто, и курсанты дружно выстроились в очередь.
Мы находились на опушке урочища Аркадьевского (на карте смотрелось как кляксообразный массив), над которым висела небольшая тучка, но какого-то удивительно пронзительного цвета с флюоресцентным лиловым отливом. Наконец показался самолет, и курсанты стали отделяться от "Антея", идеально выдержав интервалы: две цепочки по 19 парашютистов повисли в воздухе. Когда парашютистам оставалось до земли 150 - 200 метров, со стороны этой внешне безобидной тучи хлынул удивительный по силе вихрь. Порыв был настолько сильным, что если расставить руки, то устоять на ногах было невозможно. Площадка приземления прикрывалась с одной стороны урочищем Аркадьевским, с двух других сторон - жиденькими лесопосадками, и только с одной стороны оставалась открытой. С этой стороны, за границами площадки, расстилалось поле на протяжении 3,5 километров, далее заболоченная луговина, река шириной 15-17 метров, а за ней на высоком берегу располагалась деревня.
По закону подлости, который, как известно, гласит: "Если в цепи событий есть одно скверное, оно обязательно случится", неожиданный и мощный поток подул именно в ту, ничем не защищенную, сторону. Обстановка в воздухе, доселе спокойная и идиллическая, мгновенно и грозно преобразилась. Купола парашютистов, наполненные порывом ветра, превратились в огромные паруса, и люди на стропах оказались не под куполами, а на буксире за ними.
Купола и люди шли к земле, параллельно ей со снижением. Пункт сбора был с наветренной стороны, парашюты уходили от нас. Ситуация - бывает хуже, но редко. Всех курсантов из очереди загнал в поле, да они и сами уже все поняли и понеслись, подгоняемые ветром, с необыкновенной скоростью, отправил туда же санитарную машину, под рев перепуганных женщин из ГАЗ-66 сгреб все торговые ящики на землю, послал в поле и эту машину. На третьей машине (тоже ГАЗ-66) собрался ехать сам, но она, как назло, не заводилась.
Бросив ее, я побежал в поле. Наперерез мне уже шла военторговская ГАЗ-66. Из кабины остановившейся машины вывалился курсант Горошко, совершенно ошарашенный. Я заглянул в кузов и увидел на дне в ворохе купола чьи-то выглядывающие сапоги. "Кто в кузове и почему на дне?"
- Старшина Оськин, - последовал ответ. - Он погиб.
Я совершенно автоматически прыгнул в кузов, разгреб парашют. Действительно, лежал Оськин. Ощупал грудную клетку, вроде цела, зато череп под пальцами дышал и вибрировал раздробленными костями. Как я узнал потом, парашют проскочил мимо А-образного столба на бетонных опорах, а старшина на страшной скорости врезался в бетонную грань. Смерть наступила мгновенно. Оськину шел 22-й год.
Я отправил Горошко с трупом на сборный пункт и побежал в поле.
Вскоре выяснилось, что погибло еще трое. Курсанта Пертюкова захватило двумя стропами за шею и удавило, еще один курсант врезался в большой наковальнообразный камень, и рог вошел прямо в голову. Во лбу курсанта зияла огромная дыра. Но, пожалуй, самую мученическую смерть принял курсант Николай Лютов. Его протащило 3,5 километра по полю, потом по луговине, парашют пронесся над речкой, и Лютов врезался в противоположный берег, своротил добрую тонну земли, дальше его дотащило до деревни, и там он наделся глазом на железную скобу, крепящую штакетник к металлическому столбу.
Когда Лютова нашли, сапог на нем не было, комбинезон был стерт выше колен, а на пальцах ног торчали голые кости.
Прыгавшие в потоке два офицера тоже были травмированы. Старший лейтенант С.Пинчук сломал плечо, а Ю.Попов ударился головой о кочку и дальше, уже потерявшего сознание, парашют тащил его по земле. Шел Попов в кильватере за Лютовым, и спас лейтенанта пастух, который прямо на мотоцикле врезался в парашют.
Пастуха, мотоцикл и Попова тащило еще некоторое время, пока парашют не запутался в мотоцикле и не погас.
Четыре курсанта получили серьезные травмы и были госпитализированы. А физиономии, локти, колени ободрали все без исключения. И тут нам икнулась аэродромная неразбериха, о которой я уже упоминал. Мы не знали, кто жив, кто погиб, мы вообще не знали, кто прыгал. Пришлось пораненных людей строить и разбираться, кто за кем шел в потоке.
Возникший ураган стих так же быстро и внезапно, как и начался. Через 10 минут над площадкой царствовал полнейший штиль, туча и вовсе исчезла, как будто ее и не было. На фоне этого полного безмолвия природы еще страшнее смотрелось то, что было содеяно при ее непосредственном участии. Судьба распределила все строго поровну: по два погибших с каждой роты, по два серьезно травмированных, по одному пострадавшему офицеру.
