Король должен был сообщить сокрушенному просителю об отрицательном отношении советников к представленному им проекту. Но Колумб решил испытать еще одно средство воздействия на короля.
— Ваше величество, — сказал генуэзец, отвешивая поклоны и пятясь, по установленному церемониалу, к дверям, — я не могу судить о причине неодобрения моего предложения. Видимо, господь закрыл глаза и заткнул уши вашим советникам. Они не видят прямых выгод их короля. Я, однако, не склонен отказаться от задуманного мною. Знаю, что найду более благосклонных слушателей при иностранных дворах. Мне все же тяжело думать, что выгоды от великого дела овладения землями Индии достанутся королю Франции либо Англии, или, может быть, Кастилии, а не вашему величеству и королевству, к которому я привязался всем сердцем, где прожил много лет, женился и имею детей.
Жоаньо, между тем, быстро, взвесил доводы и принял решение. Положительно было бы ошибкой не воспользоваться предложением этого итальянца. Можно снарядить под его командой несколько судов для испытания на деле правильности его проекта. Затраты будут невелики. Некоторая возможность успеха имеется у любого, самого смелого проекта. Не следует упускать возможности, тем более, что этот Коломо не успокоится, не попытав счастья при других европейских дворах.
— Сеньор Коламо, решение наших советников мы оставим в стороне. Мы готовы снарядить под вашим командованием небольшую экспедицию для проверки на опыте ваших теорий. Каковы ваши условия?
Неожиданный поворот событий поставил Колумба у порога осуществления его чаяний. Если бы генуэзец потребовал у Жоаньо не больше того, что выговаривали в своих контрактах с португальским адмиралтейством многие капитаны разведывательных плаваний, он уже в 1484 году осуществил бы, вероятно, задуманный им проект.
Но Колумб знал, что его дело превосходит по значению все, что делалось современными ему мореплавателями. Он стремился поэтому оговорить достойную его замысла награду.
— Ваше величество, я требую пожизненного, а для моих детей на вечные времена, титула адмирала всех островов и земель, которые будут мною открыты, с почестями и правами, присвоенными верховному адмиралу. Я требую звания вице-короля и генерал-губернатора всех упомянутых территорий. Я должен получить право на десятую часть всего золота и драгоценностей, добытых в пределах открытых мною земель, и на восьмую часть всех доходов.
Жоаньо-«Совершенный» был самодержцем необузданого нрава. Этот португальский венценосец в пылу гнева собственноручно заколол своего зятя, герцога Визена, главу фрондировавшей дворянской партии. Выслушав требования Колумба, он с трудом подавил в себе желание учинить над ним короткую расправу. Но благоразумие и хитрость взяли верх.
— Ваши требования непомерны и дерзки. Вы посягаете на титул вице-короля и адмирала, еще не доказав своей способности открыть в океане хотя бы скалистый риф, над которым вы могли бы властвовать. Если бы мы приняли ваши условия, наш королевский дом подвергся бы насмешкам всех дворов Европы в случае вашей более чем вероятной неудачи. Мы осведомлены о том, что вам угрожают телесные наказания за неуплату долгов многим из лиссабонских купцов. Следует быть сговорчивее при подобных обстоятельствах. Ступайте. Если вы пожелаете стать во главке экспедиции из трех каравелл на условиях, предоставляемых нашим адмиралтейством капитанам разведывательных плаваний, суда будут вам даны. Запомните, что адмиралтейство направляет экспедиции во все концы света. Не исключена возможность плавания и в западном направлении. Оно может быть совершено и без вас.
Игра генуэзца была проиграна. Однако западный путь вне скрытых в нем возможностей обогащения и почестей не интересовал Колумба. Колумб был далек от мысли принять условия короля. В своем требовании титулов и благ он не отступал ни на шаг.
В Португалии для Колумба не оставалось больше надежд на успех. Он стал подумывать о кастильском дворе. Торговые дела Колумба все более запутывались, долги росли. Ему угрожали плети и позорней столб. 1484 год был очень тяжел для Колумба. В довершение всего до него дошли слухи о морокой экспедиции, снаряженной в середине года для осуществления задуманного им западного плавания без его участия. Его детище похищали. Король поддался увещеваниям епископа Касадильи и согласился на отправку воровской экспедиции, которую снарядили в строжайшей тайне[4].
Колумбом овладело желание бежать из Португалии— от людского вероломства, оставив в Лиссабоне жену и детей. С ним, отправившимся на поиски удачи под другими небесами, был только его шестилетний сын Диего.
В один из зимних дней 1484 года мы застаем Колумба шагающим по улицам Севильи в поисках пристанища. Хотя ему только тридцать восемь лет, голова его почти бела. Лицо залито огненно-красным морским загаром, рот искривлен чуть приметной гримасой усталости и горечи. Но Колумб обращает на себя внимание мужественной красотой, весь его облик выражает настойчивость и смелость. Лицо красят высокий лоб и резко очерченный орлиный нос. По-прежнему молоды голубые глаза. Смуглые андалузки часто оглядываются вслед этому рослому могучему мужчине, старающемуся соразмерить свою поступь с шагом маленького Диего.
Во второй раз на протяжении десяти лет Колумб оказался в незнакомой стране. В Лиссабоне он сумел легко войти в новую жизнь. Португалия, как и его родина, жила морскими интересами. Сможет ли он ужиться здесь, в Кастилии? Хоть это королевство и расположено рядом с Португалией, кажется, что их разделяют громадные пространства. Ни море, ни торговля, по-видимому, не интересуют кастильцев. С того момента, как Колумб высадился в порту Санта Мария, он видел нескончаемый поток вооруженных людей, движущихся на юг, к мавританским землям. Везде только и слышны разговоры о близкой победе над мусульманами. Сколько ни проезжал он городов и сел, повсюду без устали звонят в церковные и монастырские колокола, вербуют горожан и земледельцев на борьбу с «неверными». Поразило Колумба число священников и монахов. Казалось, вся страна — огромный монастырь. Колумб не мог надивиться разнообразию монашеских орденов.
На улицах Севильи он впервые увидел процессию Святой Коллегии. Под пение псалмов монахи в черных капюшонах вели на казнь двух девушек-еретичек. Когда на городской площади женщин возвели на костер и зажгли сложенные под их ногами поленья, толпа стала неистовствовать и бесноваться, плясать вокруг огня, подбрасывать под ноги сжигаемым падающие в стороны головни.
