По приказу президента США Тафта было прекращено все постороннее радиовещание, и весь мир судорожно ловил сигналы судов из района бедствия. Образ симпатичного паренька в наушниках задержался в поле зрения американских газет, ибо именно он служил в тот момент самым надежным источником информации.
А тут еще такая незадача: радиокомпания Маркони, попавшая в центр общественного внимания, нуждалась в американизации, так как была всего лишь американским филиалом британской компании: как сам Маркони, так и многие его сотрудники сходили за американцев лишь с большим натягом. Может быть, поэтому Давид Сарнов пошел в гору: он стал инспектором радиослужбы Нью-Йоркского порта, а затем и всех Штатов. Но энергия распирала молодого эмигранта по-прежнему. Он был полон идей, как лучше вести радиовещание с точки зрения содержания передач, их структуры и оборудования — ведь ничего этого еще не было!
Да тут еще апрель 1917 года, до Америки докатилась первая мировая война. Все передатчики конфискованы правительством, сразу понявшим их военное значение. Сарнов у кормила всех этих по-американски быстрых организационных перемен. Одна из его обязанностей — организация технической учебы сотрудников фирмы Маркони, другая — проведение этой учебы (которую, между прочим, прошел и менеджер, принявший его оффис-боем), третья — написание разнообразных журналистских материалов, четвертая — докладные записки начальству… Где тут было думать о собственном высшем образовании? Нам не удалось найти никаких сведений о Сарнове-студенте. Зато в его обязанности по должности генерального менеджера созданной в 1917 году и слившейся через два года с компанией «Маркони» Радиокорпорации Америки (РКА) входила оценка и финансовая поддержка всех ведущих достижений мировой науки в этой области. Например, это он дал добро на детекторные приемники, изобретенные генералом Генри Данвуди и положившие начало миллионному движению радиолюбительства. Затем покровительством Сарнова пользовались изобретатель гетеродина Эдвин Армстронг; наконец, именно Сарнов опекал своего гениального соотечественника Владимира Зворыкина, изобретателя современного электронного телевидения. И за всем этим многообразием надо было внимательно следить. Не всем великим изобретателям это удавалось; например, увлеченные своими идеями стареющий Эдисон и неугомонный Маркони за калейдоскопом радиомира, откровенно говоря, не поспевали. Одним из правильных кардинальных решений, принятых Сарновым, была поддержка предложенной Зворыкиным электронной развертки изображения: большинство специалистов склонялось к механической развертке, которая была развита значительно лучше и сулила быстрый успех.
Тем не менее к чужаку внимательно присматривались, не давая ему сверхважных постов; зато стоило дать сбой, сделать неверную ставку, и собрание акционеров РКА немедленно отреагировало бы на это, благо речь шла формально не о ключевой позиции. Только в 1930 году Сарнов, давно уже фактический глава РКА, основоположник всех направлений деятельности — от практического радиовещания до производства радиоприборов, — стал ее президентом. Это промедление было, по нашему мнению, очевидным следствием 5-го пункта, а к тому же незримого эмигрантского клейма (что в какой пропорции — об этом я предлагаю подумать читателям). К тому времени уже вся Америка и пол-Европы обзавелись «музыкальными ящиками», предложенными Сарно-вым еще в 1916 г. Эти «ящики» развлекали и образовывали их, а также вколачивали в них рекламу по сарновскому стереотипу. Была и конкуренция — как же без нее! Руководил конкурирующей компанией У. Пэйли, по совпадению (случайному ли?) тоже сын российского эмигранта. Это так американцы опривычили еврейско-украинскую фамилию «Палей».
2 июля 1921 года с матча на первенство мира по боксу в тяжелом весе между Демпси и Карпентьером из города Джерси-Сити (США) началась трансляция спортивных событий в прямой эфир. Болельщики выходили на площади, так как индивидуальных приемников было еще очень мало. В 30-е годы зазвучало в эфире с подачи Сарнова пение Титта Руффо и Беньямино Джильи, миллионы слушателей, никогда не бывавших в концертном зале, приобщились к искусству Артуро Тосканини и Яши Хейфеца через дочернюю для РКА радиостанцию Эн-Би-Си. Разлетелись по всему свету звуки, издаваемые голосовыми связками, трубами, саксофонами и кларнетами знаменитых джазменов. Симфония и джаз долго соперничали, пока наконец не были объединены временем и, добавим, радиовещанием в единое понятие «музыкальной классики». Питомцы Сарнова рассказывали и о событиях в мире, и скоро это стало главным, отчего массы людей в западном мире припадали к приемникам, разумеется там, где они не были отобраны: начиналась полоса тревожных событий.
Сам Сарнов этого времени отнюдь не напоминал капиталистическую акулу в духе героев Драйзера и Фицджеральда: это был обстоятельный семьянин, предпочитавший общество музыкальных критиков и изобретателей компании толстосумов. Хотя он получал, конечно, немалые барыши, их основу составляла зарплата президента компании, в 1937 г. она принесла Сарнову 100 000 долларов — не правда ли, неплохо по тогдашним временам? С таким доходом и Давид, и его жена, очаровательная француженка Лизетт, вполне могли состоять попечителями многих благотворительных фондов.
А что национальность Сарнова, она не играла никакой роли? Такое приятное заблуждение, если и обитало в чьих-то умах, то лишь по другую сторону железного занавеса. А вот реальность: как-то в газетах появились статьи о том, что в деятельности РКА присутствует антисемитизм. Следы вели в отдел кадров, который, как и во многих других компаниях, играл очень важную самостоятельную роль. Обнаружилось, что анкета для устройства на работу в компанию содержит графу «религиозная принадлежность». Сарнов вызвал к себе шотландца-католика, руководившего отделом, и сказал ему:
— Видишь ли, вопрос анкеты наводит на мысль о дискриминации. Но о какой дискриминации? Это не может быть дискриминация против евреев, ибо я, президент компании, еврей. Не может это быть и дискриминация против католиков, так как ты католик. Так зачем нам дискриминировать против несчастных протестантов?
Сомнительная графа была без особого шума убрана. Жизнь в США только поверхностному взгляду представляется очень легкой: это купить продукты здесь просто, да и то если вы не придаете значения выбору. А уладить национальный конфликт, чтобы это устроило все стороны, ох, как непросто. И то, что это Сарнову удавалось даже в такой скользкой области, как радиовещание, было внушительным плюсом.
Влияние Сарнова не ограничилось тем, что он был руководителем крупной корпорации. Еще важнее денег было идеологическое влияние Сарнова, в силу которого он был личным советником всех президентов США, начиная с 20-х гг., с Вудро Вильсона. Это требовало четкой политической позиции, отвечающей мнению большинства американцев, с ограниченной свободой маневра. Пока Сарнову удавалось выбирать такую позицию, он занимал прочное место в истэблишменте. Как только обнаружился разрыв, ему пришлось уйти, но это случилось много позже, в середине 50-х гг.
