Все чаще приезжал к нам командующий фронтом. И мы вместе с ним изучали буквально каждый метр местности на переднем крае обороны и в глубине, особенно на направлениях вероятного наступления противника, которое Николай Федорович по-прежнему не исключал и на нашем участке. Проверяли, куда, на какую цель направлено каждое орудие, предназначенное для стрельбы прямой наводкой или стоящее на закрытой позиции. Вместе с командирами дивизий и полков подсчитывали плотность ружейно-пулеметного огня на один погонный метр перед передним краем и в глубине. Осматривали и следили за маскировкой позиций как с воздуха, так и с земли, оборонительными работами, инженерным оборудованием позиций, в особенности добивались создания мощной, непреодолимой противотанковой обороны.
Николай Федорович вновь и вновь напоминал, что противостоящими войсками командует Манштейн и что он отличается не столько полководческими способностями, сколько уменьем слепо, безжалостно бросать на смерть своих солдат ради достижения цели. Поэтому он требовал держать войска в повышенной, напряженной готовности и неусыпно стремиться любыми способами разгадать вражеские планы.
- Дважды довелось мне столкнуться с Манштейном, - говорил Н. Ф. Ватутин, один раз на Северо-Западном фронте в 1941 г. и вторично на Юго-Западном фронте в начале этого года. Оба раза он действовал по одному и тому же шаблону: танковый таран. Неужели он рассчитывает, что и теперь это ему поможет? Впрочем, не исключено, что придумает какую-нибудь другую пакость. Но в любом случае бросит в бой все, что имеет. А силы у него немалые.
Кстати, от Н. Ф. Ватутина я впервые узнал подробности о его "встречах" с Манштейном. Он был основательно побит в 1941 г., а в марте 1943 г. Манштейну удалось ненадолго взять верх. Николай Федорович, видимо, хорошо запомнил эту свою неудачу и на ее примере учил командармов избегать ошибок.
Однако, что готовил нам Манштейн на Курской дуге? Временами казалось, что глубокая и прочная оборона - радикальное средство борьбы с изготовившимся для прыжка врагом. Но ведь оборона - не самоцель и разгромить противника можно только в результате решительного наступления. Это и являлось вашей задачей.
Глава II. Крах "Цитадели"
I
А время шло. Миновал июнь. Противник продолжал сосредоточение войск в районе Белгорода в полосах 6-й и 7-й гвардейских армий. Все яснее и конкретнее вырисовывались планы и намерения вражеского командования. Сомнения вызывало только одно: не обманывает ли противник, сосредоточивая войска на самом прочном участке фронта?
2 июля командующие Воронежским и Центральным фронтами получили из Ставки Верховного Главнокомандования предупреждение: противник нанесет удар в период с 3 по 6 июля.
В связи с этим войска обоих фронтов усилили наблюдение и разведку, выставили дополнительные секреты.
День 3 июля прошел относительно спокойно. А ночью нам стало известно: сведения Ставки подтвердил перебежчик из 168-й пехотной дивизии, задержанный в полосе соседней 6-й гвардейской армии, в районе Кондырева (в 5 км к северу от Белгорода). Он сообщил, что наступление гитлеровцев начнется в ночь на 5 июля северо-западнее Белгорода. Из его показаний стало также известно, что еще 2 июля немецким солдатам выдали сухой паек и, как обычно перед наступлением, шнапс и что в указанном районе неприятельские саперы уже обезвреживают свои минные поля и снимают проволочные заграждения{31}.
К 12 часам 4 июля генерал армии Н. Ф. Ватутин вызвал всех командармов на совещание в штаб фронта{32}. На основании имевшихся данных он высказал убеждение в том, что в ближайшие часы, не позднее следующего утра, противник перейдет в наступление. Вероятнее всего - из района севернее и северо-западнее Белгорода, но, подчеркнул командующий фронтом, возможно, и на других направлениях. В связи с этим он уточнил задачи армиям и приказал держать войска в полной боевой готовности.
Действительно, вражеские войска тогда уже изготовились к наступлению, на которое фашистская клика возлагала все свои надежды. Задержка же была вызвана тем, что состояние обороны советских войск в районе Курска и их группировка, а также неясность замыслов советского командования одно время породили у гитлеровцев сомнения в успехе операции "Цитадель". Но после долгих колебаний все же было решено наступать.
И в тот самый день 4 июля, когда мы собрались у Н. Ф. Ватутина, Гитлер в обращении к войскам, предназначенным для операции "Цитадель", с обычной напыщенностью заявил: "С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну. Ваша победа больше, чем когда-либо, убедит весь мир, что всякое сопротивление немецкой армии в конце концов все-таки напрасно... Мощный удар, который будет нанесен советским армиям, должен потрясти их до основания... И вы должны знать, что от успеха этого сражения зависит все..."{33}
События развернулись совсем не так, как предсказывал фашистский оракул...
Когда я возвратился из штаба фронта на командный пункт армии, мне доложили, что на правом фланге в районе Краснополье противник между 13 и 14 часами пытался вести разведку боем. Силою до взвода при поддержке артиллерийско-минометного огня он завязал бой с боевым охранением, но успеха не имел и, понеся потери, был рассеян огнем оборонявшихся подразделений.
В то же время из штаба фронта сообщили, что в 16 часов после сильной артиллерийской подготовки передовые части вражеских войск силами до двух дивизий с 60 танками перешли в наступление в полосе 6-й гвардейской армии. Действия наземных войск противника поддерживала бомбардировочная авиация группами до 50 самолетов. До наступления темноты продолжался бой, но противнику только на незначительном участке удалось сбить боевое охранение и подойти к переднему краю обороны.
По указанию Ставки командующие фронтами отдали приказы о проведении утром 5 июля заранее спланированной и подготовленной артиллерийской контрподготовки по районам сосредоточения ударных группировок противника. На Центральном фронте эту задачу должна была выполнить артиллерия, расположенная во всей полосе 13-й армии, а также на примыкавших к ее флангам участках трех соединений 48-й и 70-й армий. На Воронежском фронте к проведению контрподготовки планировалось привлечь артиллерию 6-й, 7-й гвардейских и 40-й армий.
Тот факт, что наша армия должна была участвовать в артиллерийской контрподготовке, показывает, что до последнего момента считалось вероятным наступление противника и в ее полосе. Такое впечатление создавали и имевшиеся в нашем распоряжении разведывательные данные. Они были довольно подробными, о чем свидетельствует, например, такой документ, представленный мне перед отъездом на вышеупомянутое совещание:
