Жестокость боев достигает своего предела 16 и 17 июля. Большой отряд "Нормандии", возглавляемый Тюляном, встречается в 14 часов 30 минут с плотной группой бомбардировщиков Юнкерс-87 в сопровождении больших групп истребителей Фокке-Вульф-190, эшелонированных по высоте.
Литольф, Кастелэн и Леон, зайдя со стороны солнца,. атакуют бомбардировщиков. За ними следуют Пуйяд и Бернавон. Тюлян и Альбер прикрывают их от истребителей. Небо кишит самолетами, которые взмывают вверх, стремительно пикируют и кружатся с ужасным ревом. Леон, вертясь как волчок, за десять минут сбивает два истребителя. Пуйяд приканчивает бомбардировщика. Затем Тюлян и Альбер завязывают бой с двумя немцами. Тюлян, воспользовавшись тем, что солнце ослепляет врага, расстреливает его почти в упор. Не успел Тюлян проводить взглядом падающий на землю вражеский самолет, дымящийся словно сырое полено, как его атакуют четыре вражеских истребителя. Ему удается ускользнуть от них. Полностью израсходовав боекомплект и с очень небольшим остатком бензина, он возвращается на аэродром. Пуйяд уже здесь. Его лицо, обычно хмурое, сегодня выглядит особенно сурово. Он подбегает к своему старому товарищу и соратнику и еле выдавливает из себя:
- Ты знаешь, Литольф, Кастелэн и Бернавон не вернулись...
Капитан Литольф, суровый, аскетический Литольф, требовательный к своим подчиненным и еще более требовательный к самому себе, погибает в бою вместе с лейтенантом Кастелэном. Окруженный стаей набросившихся на него "фокке-вульфов" и "мессершмиттов", в багровом от пожаров небе под Смоленском он сбивает в неравном бою двух немцев, но погибает сам, врезавшись в землю на объятой пламенем машине. Случилось это 16 июля 1944 года в районе села Красниково, расположенного между двумя крупными русскими городами - Орлом и Брянском. К этому времени Литольф уже имел на своем боевом счету четырнадцать сбитых вражеских самолетов. Его жизнь может служить примером.
Тюлян стоит, прислонясь к крылу своего "яка", погрузившись в горестное раздумье. Вот он сдергивает свой шлем, устало проводит рукой по лицу, по слипшимся от пота волосам и говорит Пуйяду:
- Мы завтра отомстим за них. Ты, Пуйяд, примешь командование вторым Отрядом вместо Литольфа.
Но майор Пуйяд так и не успел принять командование вторым отрядом. На другой день вечером он был назначен командиром эскадрильи вместо майора Тюляна, который в тот день не вернулся с боевого задания. Это случилось в 5 часов 30 минут вечера в районе Знаменской. Здесь последний раз видели, как самолет Тюляна, точно гарпун, врезался в группу "фокке-вульфок". Их было более пятидесяти, а французов - десять. Никто никогда не сможет рассказать о разыгравшейся в воздухе драме. Тюлян унес с собой тайну своей смерти.
На следующий день Пуйяд сообщил результаты последних боев.
С 13 по 17 июля "Нормандия" совершила одиннадцать боевых вылетов, в которых было сбито семнадцать вражеских самолетов. Шесть наших летчиков не вернулись. За три месяца уже десять добровольцев эскадрильи "Нормандия" отдали свои жизни в борьбе за свободу.
Глава II
Генерал Захаров, командир 303-й истребительной дивизии, в которую входила эскадрилья "Нормандия", вызвал майора Пуйяда в свой штаб, или, как мы его называли, КП. Он крепко пожал Пуйяду руку и долго молча смотрел ему в глаза. Наконец генерал заговорил:
- Майор Пуйяд, я прежде всего хочу вам сказать о том, что советское командование и вся наша дивизия, глубоко опечалены гибелью майора Тюляна. Он навечно останется для нас самым ярким образцом храбрости и героизма французских летчиков. С глубоким волнением мы узнали о гибели этого бесстрашного, образцового командира. Эта потеря еще больше скрепит дружбу между советскими и французскими летчиками. Вместе, плечом к плечу, пойдем мы к победе. Мы отомстим за погибших друзей. Вместе мы освободим наши земли от гитлеровских захватчиков.
Неожиданно генерал Захаров умолк и смущенно отвел глаза в сторону. После небольшой паузы, стараясь придать своему голосу оттенок суровости и твердости, хотя это ему явно не удавалось, он продолжал:
- Однако, майор Пуйяд, не следует никогда забывать о том, что путь, который нас ожидает, будет длинным и тяжелым. Поэтому я требую, чтобы без приказа или разрешения командования дивизии вы лично не вылетали на боевые задания.
- Слушаюсь, мой генерал, - ответил Пуйяд, заметно раздосадованный и решивший про себя никогда не считаться с этим ограничением.
Через три часа после разговора с генералом Пуйяд вылетает на барражирование во главе группы из шести "яков". Какая удача! Отряд захватывает врасплох двух "юнкерсов", имевших неосторожность и нахальство прогуливаться без сопровождения истребителей. Короткая, отрывистая команда по радио, и де Форж, Леон, Альбер и Риссо начинают классический захват в "клещи". Все совершается мгновенно. Несколько разворотов, и "яки" оказываются в хвосте "юнкерсов". Воспламеняется мотор первого бомбардировщика. Почти отвесно он пикирует к земле. Стрелок кормовой турели не отвечает. Он, видимо, убит первой же пулеметной очередью. Длинный шлейф густого черного дыма тянется за фюзеляжем. Создается впечатление, что самолет вот-вот врежется в виднеющуюся внизу маленькую березовую рощу. Ничего подобного! Величайшим усилием летчик выводит самолет из пикирования. Словно большая подбитая птица, он, судорожно покачиваясь, скользит параллельно земле, а затем взмывает в небо и скрывается в облаках.
Через четверть часа после возвращения "яков" на аэродром пехота сообщила о падении подбитого вражеского бомбардировщика. С самым невозмутимым видом майор Пуйяд докладывает генералу Захарову:
- Товарищ генерал, сегодня, 19 июля, мы преподносим вам нашу тридцатую победу. Генерал весело смеется:
- Ох, эти французы! Дисциплинка у них, видно, не на высоте, но это не помешает им очень скоро иметь в своих рядах Героев Советского Союза.
В этот же день, то есть 19 июля, прибывает новый летчик - аспирант Ларжо и возвращается из московского госпиталя де ля Пуап, которого Альбер обвинял в том, что он "оброс жиром", позабыв все из-за хорошеньких медицинских сестер московского госпиталя в Сокольниках.
Поздно вечером стало известно, что на соседнем аэродроме приземлился первый летчик, дезертировавший из немецкой армии.
- Если они все последуют его примеру, мы очень скоро превратимся в безработных, - шутит в офицерской столовой Ля Пуап, потирая от удовольствия руки при виде фронтовой порции водки.
- Ну, на это особенно не рассчитывай, - замечает Альбер, как бы предчувствуя, что его товарищ и он сам после окончания войны будут носить на груди Золотую Звезду за одержанные победы.
