Ознакомительная версия.
Кое-чего мы добились за эти двадцать лет.
Вчера вечером смотрели кино. Называется «Люфтваффе во время акции по защите нейтралитета Скандинавии».
Чрезвычайно интересный документальный фильм. В Норвегии люфтваффе столкнулось с совершенно новой задачей. Ему было необходимо занять там аэропорты, чтобы иметь базы для действий в этом регионе. Причем занять самому, без артиллерии и пехоты. И тем не менее в течение двадцати четырех часов все важнейшие авиабазы были в наших руках. А потом транспортные отряды сделали бессчетное число рейсов и доставили все необходимые материальные ресурсы. Так что, когда англичане опомнились, мы уже могли дать им достойный отпор. Порты Намсус и Ондалснес, в которых окопались англичане, в мгновение ока превратились в руины. И как только английский флот показывал в этом районе свой нос, наше люфтваффе всегда было тут как тут. Наши бомбардировщики потопили десятки их транспортов и крейсеров.
Просто не укладывается в голове, как много нужно было совершить, чтобы можно было посмотреть подобный фильм. Подумать только, еще существуют на земле люди, которые вполне серьезно утверждают, что нас можно победить. Сам факт, что подобный фильм вообще мог появиться, говорит о нашем гигантском превосходстве. Даже если все мы как один вступим в бой с врагом, у нас всегда найдутся люди, которые оставят картину битвы потомкам. Это действительно, что называется, перо в шляпе нашего корпуса пропаганды. Где бы ни происходило что-то значительное, они всегда на месте со своими камерами.
Что меня больше всего потрясло в книге Удета, так это то, через что несчастному летчику приходилось пройти, прежде чем его победа была официально признана. Типичный пример того, как действовала бюрократическая машина имперского правительства. Я не сомневаюсь, это одна из причин, почему мы не победили в последней войне.
Рапорт о воздушном бое был просто испытанием терпения. Это была печатная форма, которую нужно было заполнить. 1. Дата и точное время боя. 2. Местность, где противник упал, или местность, где противник приземлился. 3. Тип самолета немецкого летчика, составляющего рапорт. 4. Особые указания о национальности противника. (Что эти мелкие озабоченные бюрократы имели в виду под особыми указаниями и как ты сам должен был это понимать, для меня загадка.) 5. Собственная маркировка самолета летчика. 6. Фамилии погибших и выживших членов экипажа самолета противника. (По пути домой ты должен был, по всей видимости, совершить промежуточную посадку на аэродроме противника и вежливо осведомиться об именах сбитых тобой летчиков.) 7. Счет воздушных боев летчика. 8. Свидетели боя. Каждый из свидетелей должен был представить собственный рапорт, который прилагался к рапорту летчика.
За то время, пока наши истребители заполняли бы подобную форму, мы успели бы разбомбить половину Парижа.
Если в целом оценивать прогресс авиации, то общий вывод такой: все дело в скорости. Сейчас все говорят, что мы живем в век скоростей, и фюрер показал всему миру, что это действительно так. Полет дает наивысшее ощущение скорости. В этом отношении ничто не может с нами сравниться. И нигде не нужно реагировать на события так быстро, как в воздухе. Нам дана сотая доля секунды, чтобы принять решение, всего одна сотая секунды среди разрывов зениток, под огнем вражеских самолетов, в бушующем шторме, в холодном разреженном воздухе. Я не хочу сказать, что мы, летчики, лучше обычных людей. Просто наше дело такое, что мы становимся лучше себя самих.
18 августа 1940 г
Я больше никогда не увижу Лондон
Сегодня я видел Лондон. В первый раз в жизни. И я вполне уверен, что в последний.
Какой день! Воскресенье, и настоящая воскресная погода. К десяти утра стало невыносимо жарко. А мы стоим в поле в своих обитых мехом летных сапогах, поверх комбинезона наглухо застегнут спасательный жилет. Нам сказали быть готовыми к семи тридцати.
Но сигнала на взлет не было до десяти тридцати. Несколько коротких приказов, и мы знаем свою задачу. На этот раз бомбим аэродромы вокруг Лондона. Поднимаемся в самолет, Ледерер первый, потом Ломмель, потом Зольнер, потом я, а потом обер-лейтенант. Убираем внутрь трап. Нас двадцать. Впереди и позади идут плотные группы самолетов сопровождения.
На 3000 метров моросит дождь, но на подходе к Каналу погода улучшается. Настроение у всех приподнятое. Мы знаем, что сегодняшний день ознаменует начало конца. Долгожданное решительное нападение на сердце Британской империи началось. Сегодня мы уничтожим вражеские аэродромы, заводы, самолетные укрытия, военные склады, запасы топлива… Сегодня мы должны уничтожить английскую оборону.
Высоко над нами летят наши маленькие крепыши «мессершмиты». Мы уже над Каналом, а немного спустя над целью. Сверху она имеет форму сердца и расположена недалеко от большого шоссе, мы это уже знаем. «Юнкерс» впереди нас уже положил свои яйца. Кажется, попали в один из ангаров, но все равно бросили не слишком удачно.
Но в этот момент на нас спикировали «харрикейны» и «спитфайры». На какое-то время они, как собаки, сцепились с нашими истребителями, и если бы нам самим не нужно было доделывать свою работу, а также беречь от них свой собственный хвост, то зрелище было бы захватывающим. Было бы здорово купить билет на привязной аэростат поболеть за противников. Но вместо этого надо заботиться о собственной колымаге.
Зольнер и Ломмель раз за разом предупреждают меня, что «харрикейн» или «спитфайр» пытается нас достать. Поэтому я выделываю всякие виражи и трюки. Нет ни малейшей возможности донести бомбовую нагрузку до цели. Покрутились на месте и потом нырнули в облако. Но надо выполнять задание. Когда вынырнули в направлении цели, обнаружили себя в самой гуще такой драки, какой я в жизни никогда не видел. Буквально каждую минуту к нам цеплялся какой-нибудь из «харрикейнов».
Их было ужасно много. Я не думаю, что самолетов у них больше, чем у нас, пожалуй что нет, во всяком случае, почти столько же. Но у них было то преимущество, что они в любой момент могли приземлиться для заправки и тут же вернуться назад, тогда как наши ребята не могли оставаться постоянно, потому что нужно было надолго уходить за бензином. Наши «мессершмиты» кружились в воздухе как осы, и я сам несколько раз видел, как отвесно падает «харрикейн», оставляя за собой столб дыма.
Нам наконец удалось сбросить боезапас. Но Зольнер сказал, что мы вряд ли точно попали. Скорее всего, сделали несколько больших дырок в летном поле. Ладно, все равно лучше, чем ничего.
Поворачиваем назад и пересекаем Канал. Большинство «юнкерсов» ушли домой раньше нас, с нами летят многие из наших «мессершмитов». Но мы ошиблись, решив, что уже избавились от этих чертовых томми. Пока нет. Над Булонью неожиданно нарвались на «харрикейны», их где-то от пятидесяти до ста. Очевидно, они рассчитывали захватить нас, бомбардировщиков, одних. Наверное, они сильно расстроились, что все сопровождение идет с нами. Опять закручивается ужасная свара. Каждую секунду или около того мы видим, как они опрокидываются на спину, сваливаются на крыло или клюют носом, пламя вырывается длинными языками и черная лента дыма сопровождает их падение. Мы прорвались нормально, а на подлете к дому увидели почти всех наших, как они кружат над нашим полем.
Ознакомительная версия.
