Леонид Юзефович - Самодержец пустыни

Ознакомительная версия.

56

Более возвышенное объяснение его женофобии дает А. Дугин в очерке “Бог войны”: “В 1912 году Унгерн посетил Европу: Австрию, Германию, Францию. По сведениям, сообщенным Краутхофом в его книге об Унгерне “Ich Befehle” – “Я приказываю”, в Париже он встретил и полюбил даму своего сердца, Даниэллу. Это было в преддверии Первой мировой войны. Верный долгу, по призыву царя барон вынужден был вернуться в Россию, чтобы занять свое место в рядах императорской армии. На родину Унгерн отправился вместе со своей возлюбленной, Даниэллой. В Германии ему угрожал арест как офицеру вражеской армии, поэтому барон предпринял чрезвычайно рискованное путешествие на баркасе через Балтийское море. В бурю маленькое судно потерпело крушение, и девушка погибла. Самому ему удалось спастись лишь чудом. С тех пор барон никогда уже не был таким, как прежде. Отныне он не обращал никакого внимания на женщин”. Одна деталь ставит под сомнение достоверность этой романтической истории. В армию Унгерн вернулся по мобилизации, а именно 19 июля (2 августа) 1914 года, на второй день войны. К этому времени он уже находился в России. Если перед тем Унгерн и путешествовал по Европе и прекрасная парижанка впрямь существовала, ему не было никакой необходимости везти ее из Франции “на баркасе”. Они еще свободно могли плыть до Ревеля пароходом или ехать через Германию по железной дороге. Книга Краутхофа – не образец исторической точности. Неудивительно, что никто из мемуаристов и родственников барона ни словом не обмолвился о несчастной утопленице.

В конце концов, Сибирское правительство утвердило поправки к злополучной 207-й статье, но сделало это лишь незадолго до падения Омска.

Но образ прекрасной незнакомки в разных ипостасях витал над отступающими, измученными и завшивевшими, потерявшими веру в победу армиями Колчака. Во многих сибирских газетах имелся специальный раздел: “Почтовый ящик фронта”. В нем публиковались адреса полевой почты тех, кто желает обзавестись крестной матерью по переписке. При этом, естественно, каждый надеялся, что напишет ему такая женщина, которой по возрасту он не будет годиться в сыновья. Адресов печаталось много, спрос на заочных крестных матерей велик. В это же время в кинематографах Забайкалья и Дальнего Востока с огромным успехом шел фильм “Гамлет” с Астой Нильсен в главной роли. По сценарию Гамлет – девушка, чем объясняется и нерешительность принца, и популярность фильма. В финале Горацио расстегивает рубашку на груди раненого Гамлета и понимает все.

Закрадывается мысль, что это не кто иной, как Альфред Хейдок, харбинский литератор латышского происхождения, известный своим интересом и к буддизму, и к Унгерну.

Миссия носила секретный характер, о ней известно из отправленного в Омск донесения русского консула в Хайларе (ГАРФ, ф. 200, on. 1, д. 421, л. 44–44 об.).

Китаец по отцу и монгол по матери, он был “плебейского происхождения” и выдвинулся исключительно благодаря собственным талантам. Позднее занимал тот же пост в правительстве Сухэ-Батора. Написал первые на монгольском языке сочинения о международном праве и парламентской демократии. Как заметил большевик Б.З. Шумяцкий, применительно к Монголии это “звучит юмористически, но все же указывает на значительное развитие автора”.

Последнее маловероятно, и его внучка, Светлана Андреевна Шерстенникова из Екатеринбурга, сообщила мне, что, по словам жившего в Австралии участника этих событий И.Е. Писарева, Левицкий в ту ночь был убит харачинами. Однако его жена, Лидия Ивановна, всю жизнь верила, что муж остался жив, хотя в дальнейшем от него не поступало никаких вестей.

Формально она не состоялась по той причине, что была запрещена Сыровому начальством в лице Жанена.

Шайдицкий прибыл в Даурию в феврале 1920 года, когда Жанен должен был уже проехать на восток. Историк A.C. Кручинин предположил, что мемуарист ошибся, и в поезде находился кто-то из штабных чинов Чехословацкого корпуса, возможно – сам Сыровый.

Подполковник Артемий Тирбах славился своим садизмом в тылу и трусостью на фронте. В эмиграции был убит ненавидевшими его трехреченскими казаками.

В 1923 году одного из офицеров Сибирской дружины, попавшего в плен в Якутии, спросили на допросе, служил ли он у Семенова. Ответ характерен: “Я атаманам не служил!” Это было то немногое, чем он мог гордиться.

Когда Шумяцкий через год предал это письмо гласности, Семенов объявил его фальшивкой. Однако публикация была проиллюстрирована фотографией текста письма, что не имело смысла, если бы оно было сфабриковано – почерк говорил сам за себя. К тому же трудно представить мотивы подобной фальсификации.

Сам он об этом умалчивает и уверяет, будто Унгерн, относившийся к нему по-отечески, отправил его в тыл с целью избавить “от того кошмара в Монгольском походе, который он, несомненно, предчувствовал”.

Пробольшевистская харбинская газета “Вперед” откликается на это куплетом:

Еще до ухода на фронт Семенов женился на казачке Зинаиде, но давно с ней не жил. Являлся ли этот брак официальным, и если да, был ли оформлен развод, мне не известно. Позднее враги атамана регулярно обвиняли его в двоеженстве.

В январе 1920 года, в Нижнеудинске, когда чехи закрыли путь на восток поезду Колчака, но сам он еще сохранял свободу действий, кто-то из его окружения предложил уходить в Забайкалье через Монголию, на лошадях. Зажегшись этой идеей, адмирал собрал свой конвой, в чью преданность “верил безгранично”, и спросил, кто желает идти вместе с ним. Вызвалось всего несколько человек из пятисот. Для Колчака это стало “страшным разочарованием”, после которого он впал в апатию. “Зачем только было спрашивать? – восклицает генерал Филатьев, рассказавший об этом эпизоде. – Конвой был на службе, приказал бы ему выступать, не вводя в соблазн, и пошли бы без разговоров”. В аналогичной ситуации Унгерн так и поступил, потому что был человеком совсем иного типа.

Этот полет запечатлен в псевдонародной песне, сочиненной неизвестным партизанским поэтом:

Ознакомительная версия.