580
Черновики ответов Мартынова сохранились. Там этот ответ изложен так: «Условия дуэли были: 1-е — каждый имеет право стрелять, когда ему угодно, стоя на месте или подходя к барьеру, 2-е — осечки должны были считаться за выстрел, 3-е — после первого промаха противник имел право вызвать выстрелившего на барьер, 4-е — более трех выстрелов не было допущено по условию. Я сделал первый выстрел с барьера».
Каррас, или Шотландка.
Эмилия Шан-Гирей рассказывает об этом несколько иначе: «Глебов рассказывал мне, какие мучительные часы провел он, оставшись один в лесу, сидя на траве под проливным дождем. Голова убитого поэта покоилась у него на коленях; темно, кони привязанные ржат, рвутся, бьют копытами о землю, молния и гром беспрерывно; необъяснимо страшно стало! И Глебов хотел осторожно спустить голову на шинель, но при этом движении Лермонтов судорожно зевнул. Глебов остался недвижим и так пробыл, пока приехали дрожки, на которых и привезли бедного Лермонтова на его квартиру» («Русский Архив», 1889 г., т. II, кн. 6, стр. 320).
Эмилия Шан-Гирей по этому поводу пишет: «Внезапность этого известия и растерянный вид Зельмица нас всех сильно поразили и перепугали, но матушка моя на полу не валялась, а просила г. Дмитревского, бывшего в то время у нас, пойти узнать суть дела» («Нива», 1885 г., № 27, стр. 646).
Эмилия Шан-Гирей замечает: «В Пятигорске грунт земли каменистый, и никогда не бывает такой грязи, чтобы экипажи вязли, и не было надобности нанимать телегу» (там же).
Саникидзе, слуга Лермонтова, рассказывал Мартьянову о том, что этот сюртук он сжег. («Исторический Вестник», 1895 г., т. I, стр. 600).
Екатерина Ивановна Кнольт, «дочь вызванного из-за границы врача, в числе прочих врачей, для устройства не очень давно открывшихся минеральных источников в Пятигорске. Кнольт, доктор медицины и хирургии, по прибытии назначен был директором минеральных вод, женился там, и от этого брака родилась моя мать… Спустя некоторое время мой дедушка [Кнольт], а потом и бабушка умерли; осталась моя мать сиротой; к ней назначена была опекуншей генеральша Верзилина»…Так пишет в своих рукописных воспоминаниях Леонид Ангелиевич Сидери (р. 1843 г.).
Подробность, не сохраненная в других источниках, говорящих о Надежде Петровне.
Поручик Ангелий Георгиевич Сидери — плац-адъютант при пятигорском комендантском управлении, был ранен в Турецкую кампанию 1828 г., под Баязетом. В 1841 г. часто бывал, согласно свидетельству сына, в доме П. С. Верзилина, где встречался с Лермонтовым и Мартыновым.
Вероятно, ошибка: других свидетельств, подтверждающих это, мы не имеем.
Рукопись принадлежит Д. С. Усову, который получил ее от автора в октябре 1924 г. Рукопись помечена 22 сентября 1924 г. Написана на 4 страницах белой писчей бумаги без линеек и водяных знаков лиловыми чернилами. Текст сообщения Сидери был оглашен Д. С. Усовым 21 ноября 1924 г. в заседании подсекции истории русской литературы Литературной Секции Госуд. Академии Художественных Наук в докладе под заглавием «Новые детали дуэли Лермонтова» (см. «Отчет ГАХН. 1921–1925». М., 1926, стр. 28 и 129). Рукопись сообщается в печати впервые и была любезно предоставлена для нашей книги Д. С. Усовым.
15 июля вечером Голицын давал бал по случаю своих именин — Лермонтову и Столыпину были посланы приглашения. Мартынов приглашен не был.
«В черновой рукописи зачеркнуто: „Простившись с ним, я тотчас уехал домой и уже несколько временя спустя послал своего человека Илью в помощь другим и велел ему также привезти мою черкеску“».
Портрет этот, ныне находящийся в Пушкинском доме, написал художник Шведе. Слуга Лермонтова Христофор Саникидзе рассказывал Мартьянову: «Для снятия портрета тело подняли и посадили на подушках к стене — будто живой сидит и дремлет» (Исторический Вестник, 1895 г., № 1, стр. 600).
Священник Василий Эрастов отказался отпевать Лермонтова и донес на протоиерея пятигорской скорбященской церкви П. Александровского о том, что тот проводил тело Лермонтова до могилы.
Не Васильчикова, а, как свидетельствуют разыскания П. К. Мартьянова, Столыпина. Настоящего отпевания произведено не было; священник и хор только сопровождали тело от квартиры до могилы. Все это произошло 17 июля 1841 г.
Печатаем с сохранением особенностей орфографии по подлиннику, хранящемуся в собраниях Пушкинского дома.
Печатаем с сохранением особенностей орфографии по подлиннику, хранящемуся в собраниях Пушкинского дома.
Печатаем с сохранением особенностей орфографии по подлиннику, хранящемуся в собраниях Пушкинского дома.
«п. к. м.», вероятно, — по крайней мере.
Васильчиков для своего письма взял листок, на обороте которого было начато другое письмо, и продолжал писать на нем.
«Нас перевели» зачеркнуто.
Жерве — капитан драгунского Нижегородского полка, из гвардейских гусар.
«м. б.» — может быть.
«м. т.» — между тем.
Эмилия, Надежда, Аграфена — дочери Верзилиной.
Ребровы — обыватели Кисловодска; Нина Алексеевна Реброва — поклонница Лермонтова. О ней см. выше.
Долгорукий, вероятно, Александр Николаевич Долгорукий, знакомый Лермонтова.
Юлий Константинович Арсеньев, сын известного профессора К. Ив. Арсеньева, историка и статистика, сам по образованию лицеист, служил при Александре II губернатором последовательно в трех губерниях. На настоящем письме, хранящемся ныне в собраниях Пушкинского дома, имеется следующий адрес: «Его Высокоблагородию Юлию Константиновичу Арсеньеву. В Петербурге. В собственном доме у церкви Знаменья».
