Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники

Много прессы: все возмущаются Каннами, Миттеран выступил по телевидению и ужасно ругал Каннский фестиваль.

Чувствую себя плохо: кашель, онемела правая нога, болит спина.

В Москве сняли Кулиджанова и на его место поставили Климова. (Пропал человек!)

Говорят, что ударили по «блатным», родственным тенденциям. (Бондарчук, у которого сейчас неприятности.)

Последние три дня плохо себя чувствую: оказывается, все болит не только после облучения, но и после химиотерапии тоже.

Позавчера перепил с Андреем Яблонским. Ужасно болит желудок. Леон сказал, что в понедельник мне снова надо ложиться в больницу, чтобы закончить последние дозы облучения. «Почистить» кости в тех местах, где были опухоли.

«Люди, свое стремление к истине приурочивающие к существующим формам общества, подобны существу, которому даны крылья для того, чтобы летать, и которые употребили бы эти крылья для того, чтобы помогать себе ходить».

Был Леон и сказал, что в больницу ложиться не надо, а каждый день ездить на облучение в течение семи дней. (Остались следы на голове и на восьмом (?) позвонке. Раньше они там ничего не заметили.)

Надоело все! <…>

Последние дни все время снится мама. А сегодня — Сталин и Крупская, которая плакала, сидя около вождя народов.

Первый день облучения.

Второй день облучения.

<…> Мои ноги, сказал Бенбунан, — не поправятся, и я буду всегда ходить так, как сейчас. Это еще одна приятная, вдохновляющая новость.

Пауль Сатар (Слава).

9—14-го в Базеле будут концерты Славы Ростроповича.

Последний день облучения.

Видимо, несмотря на то, что лимит облучения исчерпан, не все ушло: остались два места — на четвертом и восьмом позвонке. А как убрать их, Леон пока не знает. Поэтому Бенбунан и сказал Ларисе, что эти места «заморожены». 18-го Леон будет советоваться (консилиум) с Бенбунаном, что делать дальше. Бенбунан же говорил что-то о продолжении химиотерапии. Раз консилиум — значит, что-то врачам неясно.

Последний день химиотерапии.

6-го лечу в Германию, в больницу. Леон сделал мне (последние четыре дня) химиотерапию и уехал отдыхать в Югославию. Чувствую себя ужасно: все болит, сил нет. Леон сказал, что через месяц последует еще химиотерапия.

Отредактировал русский текст книги. Осталась последняя глава.

Купить и взять с собой в Германию:

1. Одежда (купить спортивные туфли).

2. Бумага писчая.

3. «Гофманиана».

4. Конверты — большие и маленькие.

5. Лекарства.

6. Последнюю главу. Перевести.

7. Деньги.

8. Книги от Кристианы.

9. По поводу статьи Горбаневской.

DerAmpt, bitte — линия по немецки.

10. Богину — звонить.

11. В университет USA.

Я уже с вечера 7-го в Антропософской клинике в Германии (под Баден-Баденом). У меня повышенная температура — грипп. Кашель больше, чем раньше. Врачи сказали, что у меня ремиссия и что мне нельзя возвращаться к химиотерапии. Чувствую себя скверно. <…>

Звонила Лариса и Кристиана. Боюсь, что книги я получу к концу моего здесь пребывания. Если вообще получу.

Здесь очень хороший персонал. Особенно сестра Элизабет (она говорит по-итальянски) — милая и добрая. От нее так и веет спокойствием и добротой.

Вчера ходил гулять. И что-то взбрело мне в голову — теперь даже не могу понять — я разулся и ходил по холодной земле. Это при температуре, кашле и радикулите! С ума сошел.

Грустные мысли лезут в голову.

Переехал из немецкой больницы в Анседонию. В больнице ничего интересного.

Почему Гамлет мстит?

Месть — форма выражения семейной, кровной связи, жертвы ради близких, священный долг. Гамлет мстил, как известно, чтобы увязать «разорванную нить времени». Вернее, чтобы воплотить идею самопожертвования. Мы часто проявляем упорство или упрямство в действиях, ему только вредящих. И это искаженная форма жертвоприношения. Самоотрицания, долга. Особые абсурдные моменты долженствования, зависимости, жертвы, то, что материалист Фрейд назвал бы мазохизмом. Религиозный человек — долгом. То, что Достоевский назвал желанием пострадать. Это желание пострадать без организованной религиозной системы может превратиться просто в психозы.

В конечном счете это любовь, не нашедшая формы. Но любовь не фрейдистская, а духовная. Любовь всегда дар себя другим. И хотя жертвенность, слово жертвенность несет в себе как бы негативный, разрушительный внешне смысл (конечно, вульгарно понятый), обращенный на личность, приносящую себя в жертву, — существо этого акта — всегда любовь, т. е. позитивный, творческий, Божественный акт.

Переписать в дневник из блокнота.

Совершенное отвращение к дневнику и записям. <…>

Невозможность в кино выразить единовременные действия иначе, чем в последовательности, символизирует невозможность существования человека и его истории без времени, которое мыслится как последовательность. Такая же условность и примитивно материальная форма времени.

1. Единство места, времени, действия (чтобы доказать, что ограниченное пространство так же бесконечно, как и любое другое, и так же ограничено).

Кафе, из которого видна улица, переулок, уходящий в глубину через противоположную подворотню, и в конце перспективы, замыкая ее, — набережная и причал. Морской залив.

К причалу подходит белый пароход, и вечернее солнце, бьющее в его борт, освещает интерьер кафе.

2. Свет, погода, атмосфера, время дня.

3. Взрыв в соседнем ресторане.

4. Приход Марии с мужчиной, который замечает героя на «их» месте.

5. Анекдот о молитве грешника на тонущем корабле. О неслучайности того, что каждый находится в эту минуту здесь.

6. Монах: разговор с женщиной. Оба сидят на противоположных берегах реки. (Сон?)

7. Любовная сцена. —?

Приснился уголок милого монастырского двора с огромным вековым дубом. Неожиданно замечаю, как в одном месте из-под корней вырывается пламя, и я понимаю, что это результат множества свечей, которые горят под землей, в подземных ходах. Пробегают две перепуганные монашки. Затем пламя вырывается на поверхность, и я вижу, что гасить поздно: почти все корни превратились в раскаленные угли. Я ужасно огорчен и представляю это место без дуба: какое-то ненужное, быссмысленное, ничтожное.