Ознакомительная версия.
– Когда это было?
Академик А. В. Покровский
– В 70-м году… Понятно, что разговор у нас был конфиденциальный. И еще он попросил, чтобы я порекомендовал ему врача, который здесь наблюдал бы за ним и сопровождал бы его лечение. Я сказал ему, что он находится на «высоком уровне», а потому любого, кого я предложу, «там» не поддержат. Я знаю очень талантливого человека, умницу, но у него собственная точка зрения, и она не совпадает с позицией 4-го управления Минздрава. Я назвал имя Анатолия Владимировича Покровского. Келдыш попросил познакомить с ним. Такая встреча вскоре состоялась. При разговоре я не присутствовал, так как существует врачебная этика. Покровский и Келдыш поняли друг друга, и Мстислав Всеволодович полностью доверял профессору Покровскому. Это ведь медицинский талантище. Он очень скромный. Его результаты не уступают достижениям Дебейки, хотя об этом не очень знают в нашей стране. В мире Анатолий Владимирович известен гораздо больше. Вот так, к сожалению, у нас бывает: своими достижениями и своими учеными пренебрегаем, а смотрим больше на Запад.
– Согласен. Я имел счастье познакомиться с академиком Покровским, он меня оперировал – проще говоря, спас жизнь!
– Я сообщил также Келдышу, что нулевая смертность у Дебейки. Келдыш поехал в Америку, побывал в клинике профессора. Дебейки приехал в Москву. После операции по просьбе Келдыша нам с Покровским накрыли стол в «Арарате», где мы и отметили удачную операцию президента Академии наук. Я был молодой, а потому выпил много – уж больно хороший коньяк был…
– Какой?
– «Двин»…
Операция была проведена в Институте сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева. Ассистировал американскому профессору А. В. Покровский.
Потом он еще долгие годы будет опекать Келдыша.
Дебейки отказался от гонорара за операцию. Он попросил передать благодарность правительству СССР за ту честь, которую ему оказали, доверив оперировать М. В. Келдыша. «Это ученый, который принадлежит не только России, но и всему миру», – сказал он.
Много лет спустя профессор Майкл Дебейки прилетит в Москву, чтобы наблюдать за операцией Б. Н. Ельцина. Его вмешательства не потребуется, но гонорар ему будет выплачен. Он не откажется…
Недавно мне довелось лежать в отделении сосудистой хирургии, которым руководит академик Анатолий Владимирович Покровский.
В канун операции мы долго с ним беседовали. Рассказал он и о «своем главном пациенте». Я спросил у него:
– Известно, что пациентов самых разных у вас было великое множество. Кто особенно запомнился?
– Конечно же, Мстислав Всеволодович Келдыш, президент Академии наук СССР. История с ним была достаточно интересная. Мне позвонила его референт Наталья Леонидовна и сказала, что Келдыш хотел бы со мной встретиться. Я приехал к нему в Президиум академии. Честно говоря, не очень помню, о чем шел разговор. Он был довольно короткий, касался общих проблем. Уехал. Так и не понял поначалу, почему он меня позвал. А дело в том, что я в то время уже консультировал в Кремлевской больнице. Благодаря Евгению Ивановичу Чазову, который не боялся привлекать в консультанты молодых специалистов. Меня многократно приглашали, и я уже был в Кремлевке своим. Следующая встреча с Мстиславом Всеволодовичем состоялась уже в больнице. Он практически не спал многие месяцы, и его попытались лечить консервативно. Все перепробовали – по-моему, даже иглоукалывание. Но ему ничего не помогало.
– У него было сужение сосудов?
– Да, и очень большое. Оно начиналось еще в животе и захватывало ноги. Редкое заболевание. Он долго не склонялся к операции, но потом стало ясно, что иного не дано. Знаю, что было специальное решение Политбюро, на котором предлагали послать лечить его за границу. Позже я узнал, что во время пребывания в Америке он слетал на один день в Хьюстон, где посмотрел, как лечит Дебейки. Вернулся и попросил своих сотрудников провести математический подсчет, где надежнее всего лечиться – здесь или там. В этом необычном деле участвовал академик Пирузян, он мне и рассказал подробно об этой истории. Как они считали, не знаю, но получилось так, что лучшие результаты у нас в клинике. Потом в кабинете Бориса Васильевича Петровского – он был и академиком, и министром – состоялся консилиум. Лечащий врач Келдыша доложил ситуацию. Началось обсуждение. Вокруг сидят академики, лишь у вашего покорного слуги нет столь высоких званий. Петровский говорит, что Келдыш категорически отказался делать операцию за границей, но он готов ее сделать здесь. Где? Борис Васильевич говорит, что лучшие условия в кремлевке и нужно оперировать там. Молчание. Тогда слово беру я. Говорю, что условия в кремлевке лучше, но оперировать его нужно там, где операции на сосудах идут ежедневно, то есть у нас в клинике.
– И что же?
– Борис Васильевич Петровский вдруг резко прервал консилиум, ничего не сказал…
– Ему надо было переговорить с Келдышем?
– Конечно. Вскоре Мстислав Всеволодович оказался в палате по соседству с моим кабинетом. Операцию провел Дебейки. У Келдыша был тяжелейший послеоперационный период. Не со стороны сосудов, а из-за желудка. Он беспрекословно выполнял все пожелания врачей. Никаких капризов! Он был идеальный больной.
– Полностью доверял врачам?
– Да. К сожалению, у людей такого плана не всегда это бывает…
– А потом вы с ним общались?
– Много раз встречались. У нас добрые отношения сложились…
…Однако Келдыш чувствовал себя все хуже и хуже. Ему уже тяжело было выполнять сложные обязанности президента академии. И он решил оставить этот пост. Его долго уговаривали, мол, соратники и коллеги будут помогать, но Келдыш уже принял решение…
Оперирует А. В. Покровский
Он предложил на свое место двух близких ему людей, которых он бесконечно уважал. Это были академики Б. Е. Патон и А. П. Александров.
В ЦК партии склонялись к тому, чтобы президентом стал Патон. Однако Борис Евгеньевич категорически отказался, а когда М. А. Суслов попытался надавить на него, сказал: «На такой пост насильно не назначают…» Он также поддержал кандидатуру Анатолия Петровича Александрова. И этот выбор оправдал себя.
Мгновения жизни
Он очень редко давал интервью. Мол, не любил журналистов – утверждают некоторые. Но это не так: просто у него не было времени даже на свою любимую науку – математику. Но однажды он все-таки обратился к молодым, и это стало его своеобразным завещанием потомкам. Он сказал так:
«Продвижение в науке невозможно без преодоления трудностей. Наука требует героизма. Но это как раз то, чего ищет молодость, то, в чем она видит счастье.
Она несет с собой уверенность, что сумеет вписать новые страницы в книгу истории. И это прекрасно. Наука открывает необозримое поле деятельности, и никогда нельзя будет сказать, что все уже открыто, что окончательно решены все проблемы.
Работа художника Ю. М. Егорова нравилась М. В. Келдышу. Портрет находится в Президиуме РАН
Такого огромного значения для всей жизни людей, как сейчас, наука никогда еще не имела. Идет непрекращающийся интенсивный процесс изменения жизни человечества под влиянием тех грандиозных достижений, каких добивается наука. Процесс этот нарастает, как вал.
На наших глазах неузнаваемо изменилась жизнь на земле. Планета как бы стала теснее, меньше. И человечество смогло осознать себя именно как человечество в целом. Это изменение внесено новыми достижениями науки, теми принципиальными вехами в ее развитии, свидетелями которых мы были.
Например, изобретение самолета имело последствия более важные, чем только создание нового вида транспорта. Точно так же общечеловеческое значение радио превосходит его чисто техническое применение. Мощные средства связи и средства сообщения открывают широчайшие возможности коммуникаций в масштабе всей планеты.
Еще важное направление деятельности людей науки – живая природа. Жизнь чрезвычайно сложна и разнообразна. Вместе с тем надо помнить, что все в природе соединено тончайшими связями. И поэтому исследование природы должно идти комплексно, так, чтобы не нарушать этих связей; надо постигать природу, не разрушая ее, а сохраняя и улучшая.
Наука вселяет в нас оптимизм.
Надо видеть в науке силу, которая преобразует мир».
Мстислав Всеволодович ушел из жизни внезапно, неожиданно для всех. Случилось это в закрытом гараже на даче.
Появилась версия, что Келдыш покончил с собой, мол, он специально завел двигатель автомобиля и закрыл двери, чтобы отравиться угарным газом. Ни подтвердить, ни опровергнуть эту версию никто не может…
«Вечером (это была пятница) раздался телефонный звонок, – вспоминала Н. Л. Тимофеева. – Звонил Мстислав Всеволодович. Разговор был грустным по тону и непохожим на прежние: он очень мягко спросил о житье (раньше такого не бывало), спросил, все ли депутатские дела мы сделали. Ответила, что все сделано, кроме двух дел, но они очень легкие и я сама с ними справлюсь. Спросил об Анатолии Петровиче, о каких-то академических делах… Положив трубку, я почувствовала то ли тревогу, то ли грусть… Смерть Мстислава Всеволодовича потрясла меня, да что меня – всех…»
Ознакомительная версия.
