Ознакомительная версия.
В мае тридцать седьмого года Ежов принес Сталину документы, заявил, что выкупил их с помощью посла Александровского у президента Бенеша за громадную по тем временам сумму – три миллиона рублей. Вроде, это были фотокопии приказов и донесений вермахта об организации слежки за теми высокопоставленными сотрудниками германской военной машины, которые контактировали с Тухачевским и могли с ним встречаться по долгу службы. На одном из таких документов – резолюция и подпись самого фюрера, причем экспертиза подтвердила подлинность и почерка, и подписи.
И еще один документ, объясняющий столь пристальное внимание к личности Тухачевского, оказался в той папке: письмо самого Михаила Николаевича к своим единомышленникам о необходимости государственного переворота и захвата власти в стране группой военных. Подпись Тухачевского так же подтверждалась данными экспертизы. В письме фигурировали такие фамилии, как Якир, Путна, Примаков.
Сергей Сергеевич Александровский сразу же был лишен дипломатического статуса и передвинут в стране на вторые роли.
О событиях, связанных с М.Н. Тухачесвким, и о дальнейшей судьбе С.С. Александровского рассказано в книге Станислава Аверкова «Как нашей стране доставались Победы» (Москва, издательство «ЛитРес», 2015 год).
Упоминание о предполагаемых связи Тухачевского с немецким Генштабом можно найти и в книге Дугласа Грегори «Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы».
Один из подручных Гитлера Шелленберг также упоминул о передаче компромата на Тухачевского, говоря о том, что сфабриковано в нем было совсем немного (все документы были подготовлены за 4 дня).
Высказывается еще одна версия о том, что компромат на Тухачевского был организован самим Сталиным с двойной целью – ослабить германский генеральный штаб и получить повод для борьбы с Тухачевским «со стороны», то есть как со шпионом.
Последнюю версию попытался опровергнуть бывший один из руководителей ОГПУ, он же генерал-лейтенант МВД СССР П.А. Судоплатов в своей книге воспоминаний «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы»:
«Уголовное дело против Тухачевского целиком основывалось на его собственных признаниях, и какие бы то ни было ссылки на конкретные инкриминирующие факты, полученные из-за рубежа, начисто отсутствовали. Если бы такие документы существовали, то я как заместитель начальника разведки, курировавший накануне войны и немецкое направление, наверняка видел бы их или знал об их существовании».
«…Основывалось на его собственных признаниях…» – так в чем же сознался после пыток Тухачевский? В том, что создал никчемный, не нужный СССР Реактивный НИИ, чтобы ослабить мощь Советского Союза?
Вывод суда – виновны. И.Э. Якир обратился из тюрьмы с письмом к Сталину, заверяя его в своей преданности лично Иосифу Виссарионовичу и делу партии. Сталин наложил резолюцию: «Подлец и проститутка». Ворошилов добавил: «Совершенно точное определение». Подвел черту Каганович: «Предателю, сволочи и… одна кара – смерть!»
И все же вопрос о выдвинутых против Тухачевского, Уборевича и их коллег обвинениях остается открытым. Тем более, что есть воспоминания партизан Белоруссии о том, что вызволенный ими из фашистского плена посол СССР в Чехословакии С.С. Александровский поведал им, что в 1937 году он передал в Москву полученные им от президента Чехословакии Бенеша документы, компрометирующие Тухачевского в связях с генеральным штабом фашистской Германии лично в наркоминдел, не контактируя с Ежовым. Не из-за этих ли авантюрных выкрутасов в советских правительственных кругах вызволенный белорусскими партизанами из фашистского плена бывший посол в Чехословакии Сергей Сергеевич Александровский был обвинен в шпионаже в пользу Германии и был расстрелян 4 августа 1945 года (книга Станислава Аверкова «Как нашей стране доставались Победы»)?
Была ли логика в действиях советских обвинителей? Под чьим давлением они действовали? Сегодня ответить на эти вопросы было бы весьма интересно! Одно ясно, в то время интенсивно работал расстрельный механизм. А в это же время Советский Союз семимильными шагами приближался ко Второй мировой бойне.
13. Разгром ракетостроения в СССР в тридцатые годы с сегодняшней точки зрения – очевидная глупость
1937 год вошел в историю советской реактивной техники, как год ее погребения. В то время, когда в Германии Дорнбергер и фон Браун шаг за шагом приближались к тому, чтобы их ракетный проект обретал зримые черты, детище М.Н. Тухачевского Реактивный Научно-Исследовательский Институт практически был обезглавлен. Первой жертвой в РНИИ был его начальник И.Т. Клейменов. Он был арестован 2 ноября 1937 года. Иван Терентьвич не знал, что в тот же день арестовали главного инженера РНИИ Г.Э. Лангемака.
Ивану Терентьевичу было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Германии.
– Какая глупость! – воскликнул Клейменов. – Где доказательства?
Следователь предъявил ему показания арестованного 2 октября 1937 года бывшего наркома внешней торговли СССР, а на момент ареста заместителя председателя Станкоимпорта Наркомвнешторга СССР Аркадия Павловича Розенгольца: во время работы в Берлине Клейменов неоднократно встречался с иностранцем Германом Обертом и передавал ему секретные сведения о военном потенциале СССР.
На листке с показаниями Клейменов увидел бурое пятно. Мелькнула мысль: «Не выдержал истязаний Аркадий Павлович!». И тут же на Ивана Терентьевича обрушились кровавые удары следователя…
– Будешь отпираться? Вот тебе еще доказательства! – удары в ухо, в челюсть…
Так ли это было или было еще страшнее? Узнать подробности допросов нынче можно с превеликим трудом, так как многие арестанты оставались верными членами партии и признавались в наветах, если следователь говорил, что так нужно партии. Как рассказывал позже Ворошилов на заседании Президиума ЦК ВКП(б), перед расстрелом Тухачевский воскликнул «Да здравствует Сталин!».
В то же время истязали и Г.Э. Лангемака.
14 ноября 1937 Георгий Эрикович не выдержал побоев и подал заявление Н. И. Ежову о том, что «решил отказаться от своего никчемного запирательства» и назвал участниками «антисоветской организации» в РНИИ его директора И. Т. Клеймёнова и инженеров – реактивщиков С. П. Королёва и В. П. Глушко.
И.Т. Клейменов был расстрелян 10 января 1938 года. Г.Э. Лангемак – 11 января 1938 года. Расстрел санкционировали Жданов, Молотов, Каганович, Ворошилов.
Главари оппозиции против Ворошилова были уничтожены. Но остались в застенках ее «рядовые бойцы».
Кто они? Как они вели себя на допросах? Вытерпели ли побои и увечья? Не сломлен ли был их дух? Не иссякло ли их мужество после истязаний?
Меня, как ракетостроителя и журналиста, интересовало – как проявили себя арестованные творцы ракет в застенках Лубянки? Почему именно это заставляло меня вести поиски? Слишком много кривотолков о главных конструкторах мне пришлось услышать за всю мою трудовую деятельность на поприще создания ракет.
Об арестах и о лагерях опубликовано много книг, очерков, воспоминаний Ответ на этот вопрос я нашел дишь в очерке Клары Павловны Скопиной «Загадочный Петрович». Он был опубликован в девятом номере журнала «Смена» за 1995 год. То, что другие обходили стороной, она выложила на страницах журнала: письма заключенных из застенок НКВД в разные правительственные инстанции с требованием их освободить, потому что они оболганы своими же коллегами. Поэтому арестованные отказываются от своих признательных показаний и требуют дать возможность трудиться на благо Родины.
Именно эти письма раскрывают неприспособленческую человеческую натуру их авторов. Но именно это заставило их родственников принять в штыки публикации Клары Скопиной. Например, сын Валентина Петровича Глушко Александр заявил, что К. Скопина проникла незаконно в Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации без согласия родственников В.П. Глушко, И.Т. Клейменова и Г.Э Лангемака, незаконно ознакомилась с их архивно-следственными делами, заполучила копии документов.
У меня сразу же возник вопрос: что, следственные дела выдающихся ракетостроителей – собственность их родственников? И никто другой не может ими воспользоваться? Может быть, по этому публикации о них такие однобокие, не отражающие все жизненные коллизии, которые ими претерпевались?
14. Инженер РНИИ, член ВКП(б), карьерист Андрей Костиков решил найти в своём первом в СССР Реактивном институте врагов народа
Что из себя представляло в тридцатые годы внутреннее состояние РНИИ, можно представить из доклада «ИЗ ИСТОРИИ НАЧАЛЬНОГО ЭТАПА РАЗВИТИЯ РАКЕТНО-КОСМИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ В СССР», прочитанного в Москве в Колонном зале Дома Союзов 26 января 1988 года на «XII Королевских научных чтениях по космонавтике» дважды Героем Социалистического Труда В.П. Глушко.
Ознакомительная версия.
