В Курске наш поезд простоял, целый час. К моменту третьего звонка подошел и поезд «бис». Я успел подбежать к нему и увидал Александру Львовну, Марию Львовну и Буланже, выходящих из вагона. Мы только успели издали приветствовать друг друга, и я должен был уже на ходу вскочить в свой поезд. Я весь день старался соединиться с Толстыми, и это удалось мне только в Харькове, где я остался, чтобы дождаться их поезда и ехать вместе с ними.
Л. Н. ехал совсем больной. У него был грипп и высокая температура. В Туле ему было настолько плохо, что вызвали врача и начали колебаться — ехать ли. Решили все‑таки ехать. Со Л. Н. были: Софья Андреевна, Мария Львовна с мужем, Александра Львовна и Павел Александрович Буланже. В Харькове толпа народу, думаю, не менее трех тысяч человек, ждала поезда со Л. Н. Когда поезд подошел, все сняли шапки, и воздух огласился приветственными кликами. Л. Н. был настолько слаб и взволнован, что не мог выйти и только несколько раз подходил к окну. Ему подали адрес. Одного студента он попросил войти в вагон, но не мог говорить с ним: слезы его душили, он был слишком взволнован. Потом он попросил кого‑нибудь из своих выйти и сказать, что принимает эти овации не на счет своих личных заслуг, а как выражение искреннего сочувствия тому делу, которому он служит по мере своих сил. Всякий раз, когда Л. Н. подходил к окну и особенно при отходе поезда, раздавались громкие крики. Когда поезд пошел, многие бежали за ним и кричали:
— Слава великому писателю! Прощайте! Живите долгие годы! — и т. д.
Все это было глубоко трогательно. Не только сам Л.H., но и присутствующие с трудом удерживали слезы.
В Харькове мы были вечером. У себя в вагоне я провел только ночь. Остальное время я сидел в вагоне у Толстых.
8–го утром Л. Н. стало значительно лучше. Температура была нормальная и самочувствие более бодрое. Л. Н. даже немного работал. Но больше всего мы все, и Л. Н. с нами, любовались на красоту крымских видов. Среднее отделение вагона — вроде салона с большими окнами по обе стороны, так что мы все сидели там почти все время.
В Севастополе решили остановиться на сутки, чтобы отдохнуть. Здесь на вокзале Л. Н. опять встречали. В Севастополе не знали точно дня приезда Л. Н. и встречали его уже несколько дней. Говорят, предыдущие два дня народу было еще больше. Мы остановились в гостинице Киста. Погода была прекрасная. Л. Н. чувствовал себя настолько хорошо, что два раза ходил гулять. В первый раз мы были с ним на Морском бульваре, а во второй — вышли на Графскую пристань и пошли вверх по Екатерининской улице. Л. Н. увидал музей Севастопольской кампании, захотел войти и довольно долго его осматривал. Среди портретов защитников Севастополя есть и его маленький портрет. Л Н. расписался в книге.
По улицам за Л. Н. все время шло довольно много любопытных. В течение дня Л. Н. со всех сторон получал выражения самых горячих симпатий. Приходили дамы и девицы в праздничных платьях; многие приносили цветы. Приходил какой‑то диктор — депутат от местной интеллигенции.
Хотя Л. Н. и устал, но вечером сидел довольно поздно. Александра Львовна, Павел Александрович и я ездили вечером на катере на Северную сторону и, вернувшись, застали его еще на ногах.
На другой день (9–го) утром мы выехали из Севастополя довольно рано. Ехали в двух экипажах: впереди Л.H., Софья Андреевна, Александра Львовна и Буланже; во втором — Мария Львовна с мужем и я. Впрочем, в дороге мы часто менялись, так как каждому хотелось побыть со Л. Н. Л. Н. чувствовал себя довольно хорошо и устал только к вечеру. Мы накупили много винограду и всю дорогу его ели. Л. Н. тоже ел. На первой почтовой станции «Чаталкой», пока меняли лошадей, Александра Львовна с Буланже взобрались на холм, у подножья которого расположена станция. Желая пробраться к ним, я бегом взбежал на верх холма и, не рассчитавши сил, так задохнулся, что наверху мне стало дурно. Я долго не мог окончательно прийти в себя уже после того, как мы поехали дальше. Л. Н. по этому поводу очень беспокоился.
Л. Н. все вспоминал в Севастополе и по дороге свою жизнь в Крыму во время войны и старался узнавать знакомые места. После войны он был в Крыму в 1885 году, когда в Симеизе умирал его друг, князь Л. Д. Урусов, но от этой поездки у него сохранилось как‑то мало воспоминаний.
В Байдарах мы стояли довольно долго. Закусывали и пили чай. Погода была прекрасная, так что знаменитый вид был в полной красе. Л. Н. долго сидел со мной на камешках на краю обрыва и любовался красотой моря и бесконечного горизонта.
В Байдарах какой‑то экзальтированный господин принес Л. Н. роз и бросился целовать ему руки. Л. Н. это взволновало и несколько расстроило.
По дороге от Байдар часто встречались татарские арбы, всегда немазанные, которые страшно скрипели. По этому поводу Л. Н. сказал:
— Какая великая сила консерватизм! Девять десятых людских поступков делаются под влиянием этого человеческого свойства. Но это свойство обоюдоострое: с одной стороны, без него нельзя было бы существовать, если бы всякий раз человек все должен был делать и придумывать сначала; но с другой — им освящаются всякие суеверия, предрассудки, всякое зло. Задача человека в том, чтобы отличать разумное и нужное прежнее от неразумного и ненужного. Нехорошо отрицать что‑либо только потому, что оно старое, но так же, если еще не гораздо вредней, оправдывать явления человеческой жизни только их древностью, как это делается по отношению религиозных, государственных и других суеверий.
В Гаспру мы приехали только вечером, часу в девятом. Было совсем темно. Я на несколько минут зашел в дом, чтобы посмотреть, как Л. Н. устроится, после чего простился и поехал дальше в Ялту. Теперь я переехал тоже в Гаспру. Здесь очень хорошо. Прекрасный большой дом, с террас которого открывается удивительный вид на море. До моря довольно далеко и назад идти очень круто в гору. Есть и отличный, но длинный спуск — шоссе. Так что Л.H., когда поправится, сможет ездить к морю. Сейчас Л. Н. еще очень слаб.
Вчера (12–го) при мне здесь был Чехов. Вид у него плохой: постарел и все кашляет. Говорит мало, отрывочными фразами, но как‑то всегда в самую точку. Трогательно и хорошо рассказывал, как они с матерью живут вдвоем зимой в Ялте. Л. Н. был Чехову очень рад.
15 сентября. Мы встаем здесь рано. Л. Н. встает часов в шесть. Зато и ложимся, расходимся по крайней мере, часов в девять.
Здесь есть большая подзорная труба на штативе. Мы все, и Л. Н. в том числе, часто смотрим на звезды и луну.
Л. Н. стал бодрее и уже ходит на прогулки и даже ездит верхом. Вчера я шел с ним к морю. Нас обогнала кавалькада: впереди девица, довольно скромного вида, и какой‑то господин, а сзади с проводником отвратительная, толстая, потная, растрепанная баба. Шляпа у нее слетела, она ее держит в руках, волосы разметались во все стороны, юбки кверху…
