отдела (народное здоровье) министерства внутренних дел образовали подотдел "Расовые вопросы"». [177] И в «Райхминистериум дес Инан», в подотделе «С» его 4 отдела, должны были официально разобраться с этими вопросами. И вряд ли в пользу «чистоты расы Ганса». А потому, при такой фамилии, Ганс мог рассчитывать на «снисхождение» к себе со стороны фашистского государства только при условии, что он проявит «особые заслуги» во время войны. [178]
Это значит, что комендант жандармерии на оккупированной территории должен был проявить особое рвение в исполнении Нюрнбергских расовых законов 1935 года по отношению к местному населению. Чтобы выжить самому, он должен был стать моральной нелюдью [179] и палачом.
В российских источниках сведений о родословной Ганса Коваля (и вообще каких-либо упоминаний о нём, за исключением материалов ГА РФ) не обнаружилось, и я попросил попытаться выяснить что-то о судьбе этого человека в немецкоязычном интернете российского философа Аркадия Костерина, живущего в Нюрнберге.
Поиски, однако, к моему облегчению, не принесли никакой новой информации. А. Костерин написал мне, что искал
«по ключевым словам: Iohann (Hans) Koval (Kowal) SS Weissrusland (Poland) Telechani. Ничего подходящего не обнаружил». [180]
Я всё-таки настаивал на продолжении поисков. Аркадий их продолжил:
«Посмотрел гетто Телеханы и материал о Ломбарде. Материал впечатляющий, но для Вас ничего подходящего нет». [181]
И, наконец, после продолжительных тщательных поисков, уточнил:
«Меня не удивляет, что мы не можем найти списки преступных формирований нацисткой Германии. Думаю, что они недоступны для общего пользования. В целях поддержания гражданского мира». [182]
Так что выяснить родословную Ганса Коваля и определить, какое отношение он мог иметь к белорусско-телеханским Ковалям, к моему удовлетворению, как биографу Жоржа Абрамовича Коваля, и разочарованию, как эвереттического историка, не удалось.
И я согласен с мыслью А. Костерина о том, что для поддержания гражданского мира некоторые «ворсинки альтерверса» должны отсеиваться «социальными фильтрами» от проникновения в публичную сферу.
Но будущим историкам следует иметь в виду, что тщательное эвереттическое исследование обязательно выявит такие результаты ветвления альтерверса исследуемого исторического субъекта, которые в линейных причинно-следственных моделях эволюции (и в классической Скалигеровской хронологии, и в Новой Хронологии Фоменко) порождают несмываемые «пятна на Солнце» в биографии «самого чистого героя». А в эвереттической модели они являются хотя и неизбежными, но тонкими ворсинками в жгутах событий их альтерверсов.
Профессионализм историка будет определяться тем, сумеет ли он отделить ортогональные ветвления альтерверса от главной причинно-следственной нити его событий. Иными словами, сможет ли он уверенно утверждать – порождает ли данное ветвление «чёрное волокно» событий в нашем универсе, или уводит в дебри ветвлений виртуальных реальностей.
Я не историк и не политик, и потому не могу определить, насколько значимым элементом нашей истории является та «ость», которую описывает в своих мемуарах «Война всё спишет» [183] Леонид Рабичев, известный художник, прозаик, поэт, во время войны служивший офицером-связистом в составе 31-й армии, действовавшей на Центральном, 3-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах. Некоторые факты из цепочки военных событий, описанные Рабичевым (особенно в гл. 16 «Самое страшное»), лично у меня порождают такое же омерзение, как и описание событий в Телеханах из архивного дела ГАРФ «О злодеяниях, причинённых немецко-фашистскими захватчиками». Конечно, мемуары – не протоколы, но дело не в деталях дат и конкретных имён. А искренности автора в описании общей картины я доверяю. В 86 лет не лгут для получения скандальной славы… Что с этим делать, я не знаю. Надеюсь только, что будущие эвереттические историки найдут такие терапевтические нарративы, которые законсервируют эту ость так, что она останется назиданием и не будет источником нагноения исторической памяти.
Приведу такую ботаническую аналогию. С первого взгляда на росток бывает очень трудно отличить будущую красавицу розу от колючего шиповника. Да и во «взрослом» состоянии эти растения имеют оба квалификационных признака – и цветы и шипы. Но вот какой из них главный, определяющий суть конкретного экземпляра, может определить профессиональный ботаник.
В истории ситуация аналогична, но с той особенностью, что в сумму профессиональных качеств историка входит – в отличие от ботаника – существенный нравственный компонент. А нравы бывают разные…
Но вернёмся к нашим героям – родителям Жоржа. Хотя документальных материалов об их жизни в Телеханах немного, эвереттический взгляд позволяет рассмотреть интересные подробности альтерверсов и Этель, и Абрама.
Вернёмся в Телеханы начала прошлого века.
О проживавшей там семье Шенитских известно очень немногое. Фактически единственным источником сведений о телеханских Шенитских является вот этот отрывок из письма Абрама Коваля в Москву вскоре после смерти Этель:
«Возможно при жизни мама тебе о себя ничего не расказывала, потому напишу тебя ее краткую автобиографию: Родилась она приблизительно в 85 году [184] где и я в местечке Телеханы (нине районый центр Пинской обл. БССР. у бедной, очень религиозной семьи. Отец ее окончив висшее Еврейское духовное училище в городе Ковно (Каунас) получив звание «рабина», но должности етой не имел, занимался тем, что сидел в Синагоге днем и ночью над Книгами а Семья дома голодала.
01.20. Не хасидская синагога в Телеханах. Начало XX века. [185]
И мать еще ребенком, ей было 9 лет, пошла работать на завод (стекляный) где проработала 16 лет, до 11 го года. На заводе между рабочими имелась революционная подпольная группа к которой она примкнула и стала Соцыалистом еще в 3 ем году, когда в местечке никто не знал и не слыхал слова «Социализм» «Революция». Она участвовала в первомайском празднике в лесу ее фанатик отец над нею издевался, избивал, таскал за волосы и зжигал ее книги и брошуры. Однако население местечка ее очень уважали за ее умственность и образцовое поведение и отношение к людям. И так пока приехала ко мне в Сю Сити. В Телеханах из ее большой родни ни одной души в живых гитлеровцы не оставили (кроме Этл в Лос Анжелесе) [186]». [187]
В дополнение к этому письму нужно сказать, что недавно появились важные сведения о том, что отец Этель всё-таки получил должность, но не в Телеханах, а в Пружанах:
«Этель в Беларуси была активным членом подпольной организации Бунд, хотя ее отец был раввином Пружан». [188]
Между этими местечками около 100 километров и семья не могла оставаться единой при получении такой должности. Не исключаю, что это
