Так Дэн стал одним из вождей китайских коммунистов в Европе; правда, их организация доживала последние дни. Он поселился в юго-западном пригороде Парижа Бийанкуре, в пятом номере небольшой гостиницы, расположенной на улице Кастежа, дом 3, по соседству с заводом «Рено», куда устроился слесарем. Вместе с ним в номере жили еще два товарища — глава Исполкома Европейского отделения Комсомола Китая Фу Чжун и комсомолец Ян Пиньсунь, на два и три года соответственно старше Дэна. Всю вторую половину 1925 года они изо всех сил старались продолжать начатую в июне антиимпериалистическую борьбу, проводили митинги китайской общественности, печатали прокламации и воззвания. В архивах французской полиции сохранилось немало секретных донесений на этот счет108.
В конце концов над ними стали сгущаться тучи, и по решению организации в декабре 1925 года Фу Чжун и Дэн Сяопин начали говиться к отъезду из Франции. Их путь лежал в Москву, где они должны были поступить на учебу в специальный коминтерновский вуз, открытый еще в апреле 1921 года, — Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). Вместе с ними уезжали и дядя Дэна, Шаошэн, как и племянник, член китайской компартии с 1925 года, а также еще 17 товарищей. В Париже на несколько месяцев оставались только Ян Пиньсунь109, срочно выехавший из гостиницы на улице Кастежа в безопасное место, и, очевидно, еще несколько товарищей, перед которыми стояла задача постепенно свернуть всю партийно-комсомольскую работу китайцев во Франции[18].
Седьмого января 1926 года Дэн, его дядя, Фу Чжун и другие сели в поезд, который не спеша отошел от перрона. Городские кварталы скоро остались позади, и за окнами вагона потянулись поля и луга прекрасной страны, которая сыграла такую большую роль в политическом становлении будущего великого реформатора Китая. Перед отъездом всем вручили уведомления французской полиции о высылке из страны. А на следующий день в доме 3 по улице Кастежа и в двух других гостиницах, где проживали выехавшие из страны китайцы, бийанкурские полицейские произвели обыски. О том, что было обнаружено в пятом номере дома по улице Кастежа, в секретном полицейском докладе говорилось следующее: «Было найдено много важных брошюр на французском и китайском языках („Китайский рабочий“, „Завещание Сунь Ятсена“, „Азбука коммунизма“ и др.), китайские газеты, в частности „Прогресс“ [«Цяньцзинь бао», правильный перевод «Вперед»], китайская газета, издающаяся в Москве, а также оборудование, необходимое для двух печатных станков, с жирными чернилами, пластины, ролики и множество пакетов с типографской бумагой… По всей видимости… китайцы [которые жили здесь] являются коммунистическими активистами»110.
Французские полицейские были удивительно догадливы. Но это уже не имело значения. Скорый поезд стремительно уносил Дэна и его друзей в страну победившего большевизма, опыт которого Дэн страстно стремился изучить.
Глава написана совместно с Дарьей Александровной Аринчевой (Спичак).
Они прибыли в Москву — через Германию, где провели больше недели в дружелюбных рабочих семьях, и Польшу — в воскресенье 17 января. На Белорусско-Балтийском железнодорожном вокзале их радостно встречали представители Московского отделения Компартии Китая, которые тут же отвезли их на Страстную площадь, в здание бывшего женского монастыря, где располагался Комуниверситет трудящихся Востока. Там, несмотря на воскресный день, всем вручили студенческие билеты и дали псевдонимы. Дэн получил фамилию Крезов111. Почему, сказать трудно. Возможно, кто-то при регистрации обратил внимание на то, что он какое-то время работал в городе Ле Крезо. Хотя скорее всего псевдоним был выбран произвольно: работники отделов кадров коминтерновских вузов обычно не долго думали, прежде чем дать псевдоним студенту, главное было соблюсти конспирацию. Фу Чжун стал Алексеем Георгиевичем Диваковым, а Дэн Шаошэн — Владимиром Юрьевичем Данилиным112. После этого всех разместили в общежитии, которое находилось тут же, в бывших кельях монастыря, закрытого большевиками еще 30 марта 1919 года.
Этот монастырь имел примечательную историю. Воздвигнутый в 1654 году царем Алексеем Михайловичем в честь Страстной иконы Божией Матери, по которой и получил название — Страстной, он в царствование Екатерины II, в 1778 году, почти полностью выгорел (во время пожара чудесным образом остались невредимыми только три иконы — чудотворная Страстная икона Божией Матери и две иконы, писанные на стенах, — Боголюбской Богоматери и Иоанна Воина). В 1812 году монастырь разграбили солдаты Наполеона, но после ухода «цивилизованных варваров» обитель восстановили. Бедствие же, случившееся с монастырем по воле большевиков весной 1919 года, далеко превосходило и пожар, и наполеоновское нашествие. Монастырь передали Наркомату по военным и морским делам, превратившему его в казарму. Через два года, однако, солдат наркома Троцкого сменили студенты Комуниверситета трудящихся Востока, а само здание приписали к Наркомату по делам национальностей, в ведении которого университет тогда находился. В 1923 же году, в связи с ликвидацией Наркомнаца, и здание, и сам Комуниверситет отошли Восточному отделу Коминтерна, а самому университету было присвоено имя И. В. Сталина, бывшего наркома по делам национальностей. (Конечно, сделано это было не ради того, чтобы «смягчить» передачу вуза от одного ведомства к другому: с апреля 1922 года Сталин был Генеральным секретарем ЦК большевистской партии, то есть одним из главных ее вождей113.)
В то время когда Дэн приехал учиться, сталинский комвуз считался одним из крупнейших в советской России. В нем насчитывалось 1664 студента почти всех национальностей Востока. Среди них китайцев — более ста человек, причем большинство из Европы114.
В Москве Дэн встретил много знакомых по жизни во Франции[19], в том числе бывшего вождя Европейских отделений Компартии и Комсомола Китая Жэнь Чжосюаня (псевдоним — Рафаил). Под его руководством он работал несколько месяцев в Париже и Лионе, и именно с арестом Жэня летом 1925 года было связано его вхождение в когорту партийных лидеров. После депортации из Франции Жэнь находился в Москве уже два месяца, но не столько учился, сколько занимался общественной деятельностью. За несколько дней до приезда Дэна его избрали секретарем Московского отделения Компартии Китая, и он чувствовал себя «на коне». 19 января он оформил всех вновь прибывших в члены этой организации115 и, к удивлению многих, обязал всех подчиняться военной дисциплине.
