Ознакомительная версия.
Все это мы делали, поддавшись ее обещанию уехать к мужу в Киев, где у них строится собственный дом. Они оказались негодяями, и, так как мы не взяли у них никаких расписок, то они утверждают теперь, что ничего, кроме жактовской квартплаты, от нас не получали. Потихоньку прописали сына, и теперь добиваются нашего выселения. Добиваются и через официальные каналы, и путем так называемого «выживания», вплоть до того, что закрыли свою проходную комнату, и нам приходится за водой и в уборную спускаться с 4-го этажа вниз и потом опять подыматься с ведром на четвертый этаж. Можете себе представить самочувствие. Дни проходят в бесконечном хождении по канцеляриям, причем очень трудно доказать ее подлость. То, что она слепая, вызывает сочувствие, никто не верит, что слепая может заниматься такими махинациями. Но она столько же подла, сколько слепа. Кроме того, ею пользуются как орудием ее сын – только что прибывший из лагеря уголовник – и муж, по-видимому, тоже большой жулик.
Они сейчас добиваются нашего отъезда, а затем в уже в чистую, отремонтированную нами квартиру будут вселять новых дурачков, которые, так же, как мы, поддадутся на этот наглый обман.
Вот какие дела! Мы на это потратили больше восьми тысяч и кучу нервов. А сейчас у меня такое отвратительное настроение в связи с этим, что и весь Львов мне уже не мил, особенно после Москвы. Конечно, если бы в момент отъезда из Магадана я знала, что ты, Вася, устроишься в Москве, я бы не поехала во Львов, а всеми правдами и неправдами стремилась бы в Подмосковье, если уж не в Москву. А теперь большая половина денег уже истрачена, а угла своего все нет. <…>
В связи с этим делом никуда не ходим, только один раз была в кино, смотрели «Под властью золота»[78]. В широкоэкранном идет новый французский фильм с Ф. Жераром[79], но не достанешь билетов. Да и настроение ужасное, не до этого.
Ну, будьте здоровы и счастливы. Вася, смотри, будь осторожен с туберкулезными и с электричкой.
Передайте наш горячий привет Берте Ионовне[80]. Как у нее служебные дела? Такой же горячий привет и Белле Павловне[81]. А. Я. очень рад, что ей лучше. <…>
Всего лучшего.
Целую.
Мама
Евгения Гинзбург – Василию Аксенову
Львов. 11 февраля 1958 г.
Дорогой Васька!
Получила твое письмо, из которого вижу, что наши мысли – насчет покупки половины дачи или установки финского домика на участке на твое имя – абсолютно совпали.
Я хочу сделать это даже в том случае, если бы львовский квартирный конфликт разрешился в нашу пользу. Все равно, даже если сейчас и останемся в Львове, то жить здесь до конца жизни я не хочу, хотя бы из-за Тони, которая с украинским сочинением не может поступить ни в одно учебное заведение. До конца семилетки она освобождена от украинского. Вот после окончания семилетки и уедем. Если же решится не в нашу пользу, то уедем нынче же.
Из всех предложенных тобой вариантов, нам больше всего понравился вариант с застройкой участка. Я очень прошу узнать все подробно: какова там природа, расположение участка, сообщение с Москвой (я в Красной Пахре не была). <…>
Мысль о постройке финского домика на участке под Москвой мне и самой приходила в голову. Я даже писала об этом Лиде Ром[82]. В прошлом году она мне указывала одну такую знакомую, у которой нет денег на строительство, но есть участок. Так что, если в Пахре хорошие природные условия и сообщение, то это как раз то, что нам надо. Разузнавай все получше и, когда дело перейдет в конкретную плоскость, я сейчас же приеду. Прояви в этом энергию, Вася. <…>
Крепко целую тебя и Кирочку. Рады ее успеху на вечере.
Привет Берте Ионовне и Белле Павловне.
Твоя мама.
Антон и Тоня всех приветствуют.
Евгения Гинзбург – Василию Аксенову
Львов. 6 марта 1958 г.
Дорогой Васенька!
Наконец-то я получила от тебя письмо, а то уж очень волновалась и собиралась телеграфировать. Настроение у меня и так тревожное, потому что за последнее время неприятности сыпятся на меня, как из рога изобилия. После квартирной передряги случилось очень тяжелое происшествие с Антоном. Я кратко сообщала уже вам об этом в писульке к посылочке, которую вы, надеюсь, получили. <…>
Так вот, с Антоном было совсем плохо, я уже не думала, что он выкарабкается. Но, к счастью, на этот раз обошлось.
Я проснулась ночью, точно кто меня толкнул в бок. Это, несомненно, была интуиция. Посмотрела на его диван и вижу – пусто. Я встала с постели, подскочила к дивану, смотрю: лежит без сознания на полу, весь в холодном поту, глаза остекленели, пульса найти не могу. А до этого у него был бронхит, и в результате этого бронхита возникла страшная аритмия, которая меня очень пугает. Это у него третий раз так. Мне показалось, что он уже агонизирует. Я страшно закричала, разбудила Тоню, она – соседей. Скорая явилась на этот раз действительно скоро. Дали камфару, кислород, сердечные. Откачали.
<…> Но меня этот случай так напугал, что теперь каждый раз нервничаю, когда он уходит и задержится или когда один остается дома.
<…> Квартирные дела обстоят неважно. Горисполком, правда, принял решение: обеспечить жильем вне всякой очереди. Но сам ничего не дал, а направил это решение в Красноармейский райсовет, где мы состоим на очереди. А там говорят, что конечно дадут, но когда – сказать трудно, т. к. строительство идет медленно, а все отъезжающие здесь делают разные комбинации с квартирами. Это просто удивительно – до чего в этом городе развито комбинаторство и как эпически спокойно относятся к этому те, кому ведать надлежит.
Утешают, что вот, мол, в апреле-мае начнут снова поляки выезжать в Польшу, так, может быть, что-нибудь…
Наши жулики сидят, пришипились…[83] Каждый день ждем от них каких-нибудь новых эксцессов, что тоже страшно нервирует.
Из твоего письма видно, что с Пахрой может что-то выйти, я очень хочу этого, да и Антон начал склоняться к тому, что надо перебазироваться на Подмосковье. Напиши мне, как только вопрос с участком перейдет в практическую плоскость. Я сейчас же тогда приеду. Ты пишешь, что у А. Н. пока ничего нет на примете[84]. Это в смысле готового. Ну а насчет финского домика как? Это мне больше всего нравится.
Вася! В Ховрино, по Ленинградской дороге, живет одна моя быв. коллега по Колыме – Виноградова Анна Львовна. Женщина довольно малоинтересная во всех отношениях, кроме одного: ее муж имеет какое-то отношение к заводу финских домиков, выпускаемых в Ховрино. Он же и берется устанавливать их. Она мне говорила об этом в 56 г. Может быть, если вопрос с участком станет в конкретную плоскость, ты не поленишься в воскресенье съездить к ней, представиться, что ты мой сын, и поговорить с ней насчет возможности достать и установить нам такой домик, ну с соответствующей выгодой для них, конечно. Она мне в 56 г. говорила, что это не невозможно. Я напишу ей сама, но гораздо лучше живая беседа. Сообщаю тебе ее адрес: Ново-Ховрино, электричка с Ленинградского вокзала, 25 минут, ул. Карла Маркса, дом 2/4, Анна Львовна Виноградова.
Ознакомительная версия.
