Эскадрилья производила по три-четыре вылета в день. Уставали здорово, по это была приятная усталость. Сознание хорошо исполненного долга повышало наше настроение. Мы по возможности торопили наших механиков с осмотром и заправкой, чтобы сделать еще хоть один вылет, усилить помощь наступающим полкам и батальонам. Когда командир корпуса сообщал об освобождении то одного, то другого населенного пункта, у нас в эскадрилье царила радость. Еще бы, фронт, простоявший без движения почти год, начал постепенно откатываться на запад, к Толедо.
В непрерывных боях металл уставал быстрее нас. Однажды при взлете забарахлил мотор машины Сильвестрова. И-16 не поднялся и на сто метров. Посадка по курсу была невозможной: холмистая местность, камни, валуны. Сильвестров принял единственно правильное, хотя и рискованное решение: развернуть самолет на сто восемьдесят градусов, добраться до взлетной полосы.
Бессильные чем-либо помочь, мы только зубы стиснули.
Теряя высоту, самолет уже развернулся примерно на сто градусов. Нам казалось, что Сильвестров справился, почти справился со сложнейшим маневром. Но очевидно, летчик увидел, что, продолжая разворот с таким креном, он не попадет на посадочную полосу. Сильвестров увеличил крен для уменьшения радиуса разворота. Истребитель, летевший на малой скорости, резко сорвался в штопор.
Мы поняли, что это — конец, катастрофа. Она была неизбежна. Ведь для вывода И-16 из штопора нужна высота не менее ста метров. Едва машина вошла в штопор, Сильвестров сделал все возможное и даже больше. Ему удалось остановить вращение, но не хватило высоты.
С небольшим креном, под углом 20–25 градусов, самолет ударился о землю и разрушился.
Что было сил, мы помчались к месту катастрофы. Вытащили Сильвестрова из-под обломков. Он еще был жив. А через два часа, несмотря на все старания врача, его не стало…
Комиссия, созданная командованием, а потом экспертиза долго занимались причинами поломки. Заключение: мотор отказал из-за того, что оборвался шатун. Металл устал…
Не все из нас могли пойти на похороны товарища. С рассветом вылетели на боевое задание. На кладбище были лишь пилоты и механики из звена Евгения Соборнова, в котором летал Сильвестров.
Боевые вылеты проходили по плану. Мы расстреливали цели, на которые нас наводили с командного пункта корпуса. А вечером пришла телеграмма. Эскадрилья должна перебазироваться в Валенсию на аэродром Сагунто. Экипаж СБ возвращался в свою эскадрилью.
Успеем ли мы, подготавливая материальную часть, одновременно создать передовые команды и отправить их к сроку? Времени-то в обрез. Спрашиваю Кригина и инженера эскадрильи Лопеса. Они мне ответили довольно своеобразно, очевидно уже заранее посоветовавшись друг с другом. Говорил Кригин, Лопеса я просто не понял бы.
— Успеем. Все будет в порядке, хефе. Мы вас никогда не подведем. Можете на нас положиться. Пусть подобные вопросы впредь вообще не беспокоят вас. За это будем отвечать мы, Кригин и Лопес. Вы, хефе, занимайтесь боевой работой.
Надо сказать, свое слово они сдержали. В Испании мы перебазировались, ну, раз пятнадцать-двадцать. И не было случая, чтобы на новом аэродроме нас не встретили техники. Эскадрилью всегда обеспечивали всем необходимым для боевой работы. Создавали нам хорошие бытовые условия. Это было не так легко сделать. Ведь наши передислокации нередко проходили по боевой тревоге.
Закончив технический осмотр и подготовку, ждем разрешения на вылет. Нашлось время сходить на кладбище, проститься с Сильвестровым, нашим дорогим товарищем. Возложив венок, мы постояли молча, а затем отправились па аэродром, где нас встретил приказ о вылете. Передовая команда готова была принять нас в Альбасете, где мы должны были дозаправиться для продолжения перелета в Сагунто.
Жму на прощанье руку полковника Антонио. Он говорит, что решил освободиться от строительных работ.
— Очень хочу вернуться на фронт, — сказал Антонио, дружески обнимая меня.
От души желаю ему исполнения мечты. Расстаемся с надеждой на встречу. Все может быть…
Взлетаем, собираемся, проходим строем над кладбищем. Последний раз окидываем взглядом клочок испанской земли, где похоронен наш друг. Летим на Средиземноморское побережье, к Сагунто. Под крыльями — однообразные бурые маловсхолмленные просторы Ла-Манчи.
Первая посадка в Альбасете. Нас приглашают на обед в замок. Дружно отказываемся. Настроение не то. И хочется скорее добраться до Валенсии, душистой, черт знает какой красивой, напоенной ароматом цветов и пальм, запахом моря…
После Альбасете под крылом, точно по волшебству, меняется ландшафт. На желтой земле появляются четкие, словно в парадном строю, ряды и шеренги золотистых апельсиновых и лимонных рощ. Временами зелени почти не видно — одни плоды. На горизонте справа по курсу море. Валенсианский залив. Вот и аэродром Сагунто. На высоте 300–400 метров проходим парадным строем. Роспуск эскадрильи перед посадкой, затем посадка по одному. В воздухе, как положено, остается звено прикрытия.
У КП стоит суровый Евгений Саввич Птухин. Рядом с ним — парень в летном обмундировании со шлемом в руках. На вид — русский. «Наверное, штабной пилот», — думаю я.
Докладываю о перелете, о гибели Сильвестрова и боевой работе на Южном фронте за несколько минувших дней. Перелетом, быстрым и организованным, результатами боев Евгений Саввич остался доволен. А гибель Сильвестрова глубоко огорчила его.
— Знаете, почему вас перебазировали в район Валенсии? — спросил меня Евгений Саввич.
— Догадываюсь.
Мои догадки далеко не исчерпывали всех обстоятельств, связанных с нашим перебазированием. Евгений Саввич ввел нас в курс новых задач.
— Республиканская армия, — сказал Птухин, — готовит большую наступательную операцию на Арагонском фронте. Но прежде чем вы вступите в бой, предстоит большая учебно-тренировочная работа. Вам придется встретиться с итальянскими «фиатами» и немецкими «мессершмиттами». К боям с ними надо готовиться очень серьезно. Пока на вас возложена скромная задача — прикрывать Валенсию с воздуха от возможных налетов, а до начала операции отрабатывать воздушные бои.
— Самостоятельно?
— Нет. Для этого к вам переводим Николая Иванова из эскадрильи Петра Бутрыма. На его счету — больше полусотни боев с «фиатами» и «мессерами». Сам лично сбил четыре да в группе больше десятка. Николай Иванов проведет с вами воздушные «бои» с предельной перегрузкой. Отработает тактику и наиболее ходовые приемы атак. Ну а потом вместе с вами сделает несколько боевых вылетов. Вот, знакомьтесь, — Евгений Саввич кивает в сторону блондина в летном обмундировании. — Совет вам да любовь, как говорится, а я поехал. Скоро буду. Посмотрю, чему научились.
