За внешней легкостью и простотой приемов в решениях извечных математических задач, как за легкостью и простотой истинной поэзии, стоит, разумеется, напряженная работа мысли, изнуряющая и вдохновляющая одновременно.
Обращаясь к началу своей преподавательской деятельности, Крылов отмечал: «Я вскоре заметил, что во всех справочниках, как русских, так и иностранных, рекомендуемые приемы вычислений могут служить образцом того, как этих вычислений делать не надо. Приступив в 1892 г. к чтению курса теории корабля (в 1891 г. мне пришлось, главным образом, читать динамику корабля), я предпослал этому курсу основания о приближенных вычислениях вообще и в приложении к кораблю в частности, выставляя как принцип, что вычисление должно производиться с той степенью точности, которая необходима для практики, причем всякая неверная цифра составляет ошибку, а всякая лишняя цифра – половину ошибки».
Гироскопия, механика, баллистика, вибрация, астрономия – древние и новообразующиеся науки – постоянно в поле внимания Крылова-математика. Он не ограничивается разрешением в них какой-либо возникшей насущной задачи, а, обладая даром математического предвидения, ищет и находит таящиеся за одной задачей глобальные проблемы.
«С вибрацией судов и измерением ее величины, – говорил в одном из выступлений Крылов, – мне практически в первый раз пришлось столкнуться в 1900 г. …В то время измерение вибрации судов нашего флота производилось крайне просто: наливался стакан чаю (чтобы уровень был ясно заметен), ставился на табурет в том месте, где вибрацию хотели измерить, и, когда она наступала, то измеряли фунтиком, сколько чаю расплескало, и говорили, если расплескало 3/4 дюйма, – «вибрация в 3/4 дюйма». Ясно и просто.
На «Громобое» (вновь построенный крейсер. – В.Л.) в кормовой адмиральской каюте, когда машина работала 105 оборотами в минуту, расплескало из стакана почти весь чай, которого оставалось на донышке около дюйма…»
Далее Крылов рассказал, как они с «неизменным помощником и другом Н.А. Смирновым за 36 часов соорудили «самодельный прибор для записи вибрации».
Простое дело, по Крылову, изготовить прибор.
У него все просто: «Впоследствии курс «Вибрация судов» читался мною долгое время в Политехническом институте и в Морской академии».
Он входил в пору творческого расцвета. В ноябре 1898 года Крылов женился на Елизавете Дмитриевне Драницыной.
С осени 1891 года Крылов, штабс-капитан по Адмиралтейству, стал полноправным преподавателем в двух ипостасях. В первой он обучал кадетов и гардемаринов, давая им познания по плоской и сферической тригонометрии, начертательной и аналитической геометрии, дифференциальному и интегральному исчислению. Слушателям академии он читал курс теории корабля и вел практические занятия по математике.
Не за горами было и утверждение в профессорском звании, оно подтверждалось и практическими работами, и достаточно ценными теоретическими трудами. Но и самому претенденту, и специалистам-ученым было очевидно, что занятие кафедры далеко не предел вступающего в науку доцента.
Да и о каком пределе в 28 лет могла пойти речь, когда силы били через край и в руках горело любое дело, за которое они брались?
Профессор – это немало и благодатно, это подтверждение таланта людей одержимых и устремленных, это успех и заслуженная гордость.
Но пословица «Кому многое дано, с того многое и спросится» родилась не на пустом месте. Активно и бескомпромиссно шел Крылов к решению глобальных технических задач, выдвинутых самой жизнью. Опережая время, 58 он явил из себя тип русского ученого, унаследовавшего широту и многосторонность миропонимания, равно как и трудоспособность, от М.В. Ломоносова.
Его научно-техническое задание конкретизировалось, ученый, в частности, приступил к непосредственным исследованиям, чтобы ответить на вопросы: чем вызывается
опасный размах качки корабля? Какие параметры тех или иных частей корабля наиболее подходящи для его жизнеобеспечения? Как действует качка корабля, боковая и килевая, на его части? Наконец, что есть качка во всех ее технических аспектах?
Из этих и многих других ответов на жизненно важные вопросы рождалась неумирающая крыловская «Теория корабля». Рождалась стремительно, поражая единством теории и практики, прямой зависимостью создания корабля от математики, то есть утверждая кораблестроение как точную науку. Свойства и качества корабля, все без исключения, должны рассматриваться и определяться при его проектировании. Какие же прежде всего?
Плавучесть, то есть способность корпуса корабля находиться на воде, в нее погруженного; остойчивость – способность корабля вернуться из критического положения, вызываемого какими-либо силами, в состояние равновесия на волне; маневренность или поворотливость, то есть способность корабля изменить курс по повороту руля; ходкость – способность корабля идти с заданной скоростью; килевая качка – раскачивание корабля с носа на корму; бортовая качка, то есть переваливание корабля с борта на борт.
Какие явления происходят при волнении на воде в корпусе корабля?
При килевой качке нос корабля как бы зарывается в надвинувшуюся волну, корма же, напротив, оголяется, вес корабля увеличивается, что приводит к потере скорости, не говоря уж о том, что весь корпус испытывает огромное напряжение, что не раз приводило к переламыванию корабля пополам. Совершенно очевидно, что чем меньше качка, тем жизнеобеспеченнее и боеспособнее корабль. Следовательно, в каждом отдельном случае надлежит в точном соответствии с воздействием качки находить длину, высоту и ширину корпуса корабля, его форму в неразрывной привязке этих параметров со скоростью, положением корпуса относительно волн, точками размещения груза по всей площади корабля.
Нельзя сказать, что перечисленные положения, каждое в отдельности, не исследовались русскими или иностранными учеными и практиками морского дела. Например, англичанин Фруд еще в 1861 году, за два года до рождения Крылова, разработал теорию боковой качки, рассматривая ее вне совокупности всех других факторов, влияющих на корабль.
В 1895 году, через год после выхода в свет записок Крылова «Теория мореходных качеств корабля», принесших автору мировую известность, командир яхты «Полярная звезда», нарушая приказ, не вошел по каналу в Либавский порт. Непростое то дело – невыполнение приказа, почти всегда, даже при самых объективных причинах, оно наказуемо, тогда как исполнение при самых печальных результатах – поощряемо. Но в Либавском порту яхта должна была принять не простой груз, а самого нового самодержца России – Николая Второго.
