Биглехол (285, п. 1) подчеркивает ценность сообщения Кука о нефритовых топорах; в настоящее время этот вид орудия исчез, уже в XVIII в. он был большой редкостью. Этим объясняется и то обстоятельство, что маори ни за что не желали расстаться с нефритовыми топорами. Изготовлением топоров занимались мастера (тохунга) весьма высокой квалификации. Лезвия этих топоров были четырехгранной формы и прикреплялись к рукоятке тонким шнуром из новозеландского льна.
У маори были деревянные музыкальные трубы разных видов, в частности, так называемые путорино, а также инструменты типа флейты из дерева или человеческих костей.
Зрелища и увеселения типа таитянских хеива у маори носили название эхеиеа (у Кука хеиву). В танцах маори достигали высшей степени экстаза, особенно в боевых плясках (перу-перу). Биглехол (285, п. 3) полагает, что в данном случае Кук описывает не перу-перу, а «мирный» танец хака, с которым обычно были связаны приемы дружественных гостей.
У маори существовали различные погребальные обряды; помимо захоронения в земле, дуплах деревьев и в пещерах, применялась и кремация. Но обряды эти совершались втайне.
Имя верховного божества (Тауней) вписано в текст записок рукой Ортона, писца Кука. Очевидно, это бог плодородия Тане. Тане на Новой Зеландии почитался как покровитель охоты, лесных промыслов и строительных работ. Богом моря был Тангароа, богом войны – Ту, богом земли и сельского хозяйства – Ронго. У знати и жрецов был тайный культ бога Ио, создателя всего сущего, божества монотеистического. Но, помимо этого, у каждого племени был свой пантеон богов, порой весьма «специализированных»: боги «расщеплялись» по мере развития маорийского хозяйственного уклада и появления новых отраслей ремесла.
Полинезийские языки – ветвь обширной семьи малайско-полинезийских языков, на которых говорят на пространстве от Малайи до Новой Зеландии и от Мадагаскара до острова Пасхи.
Для фонетического строя этих языков характерны гласные богатейшего музыкального регистра (в полинезийских языках всего лишь пять гласных звуков: а, е, i, о, u, но благодаря обилию различных звуковых оттенков создается впечатление, что гласных бесчисленное множество).
Полинезийские языки имеют аналитический строй: части речи не разграничены, один и тот же корень может выступать в функции существительного, прилагательного, наречия, глагола. В этом отношении из всех европейских языков к ним ближе всего английский, фонетический строй которого, однако, безмерно далек от полинезийского. Для придания тому или иному корню различных значений вводятся специальные частички, суффиксы и т. п. Так, для обозначения существительных применяют частички, которые можно условно назвать артиклями (на Таити – е, te; на Новой Зеландии – he, te).
При помощи суффиксов образуются различные глагольные формы, причем по лицам и числам глагол не изменяется. Как и в английском языке, в полинезийских языках существуют многочисленные предлоги, позволяющие выразить самые разнообразные отношения между словами.
Лексика полинезийских языков отличается обилием слов, конкретных по своему значению, причем каждая разновидность того или иного предмета имеет свое название. Так, у маори существует 44 названия различных корзинок, причем не только размер их, но и назначение и характер материала определяют те или иные узко предметные названия. То же относится к животным, рекам, горам и т. п. Система счета десятичная, и числительные первого десятка называются почти одинаково на всех полинезийских языках.
Касаясь списка маорийских и таитянских слов, приведенных Куком, следует отметить, что он составлен далеко небезупречно. Очевидно, Бенксу, который записывал все эти слова со слов Тупиа, очень трудно было на слух уловить их звучание; многочисленные погрешности затем допустил Ортон, переписывая для Кука материалы Бенкса. Больше всего ошибок в колонке маорийских слов, и это естественно, ибо Тупиа невольно «таитизировал» непривычные для его слуха звуки чужого языка.
Маорийский язык не знает согласных b, l, v. Поэтому по-маорийски «бататы» называются не cumala, a cumara; «женщина» – не ivahino, а wahina; «предки», «деды» – не toubouna, a tupuna или tipuna. В списке Кука слово «вор» имеет маорийский эквивалент amootoo, на самом деле на маорийском языке «воровство» (точнее, «расхищение имущества у лиц, совершивших какой-либо проступок или нарушивших обычаи племени») называется muru (муру), оборот «owy terra» (точнее, «ke wai terra») означает «кто это такой?», а не «как это называется?». Неверны некоторые числительные: по-маорийски «девять» не toa, a twa; «десять» не angahourou, a ngahuru. Этим далеко не исчерпываются погрешности в обеих колонках списка. Следует, правда, учесть, что Бенксу и Куку очень трудно было передавать звуки полинезийских языков с совершенно чуждой для уха англичанина мелодикой. Кроме того, в XVIII в. отсутствовали какие бы то ни было правила фонетической транскрипции, и поэтому трудно уяснить, что имели в виду британские путешественники, применяя английское «ай» (i), «и» (е), «дабл-ю» (w) для передачи тех или иных звуков маорийского или таитянского языков (Beaglehole, 287, п. 1).
Чрезвычайно сложный вопрос о происхождении полинезийцев до сих пор не может считаться окончательно разрешенным. В настоящего время существуют три теории, объясняющие происхождение народов Полинезии – автохтонная, согласно которой острова Океании были исконной родиной полинезийцев, и гипотезы их американского и азиатского происхождения. Последнее десятилетие ознаменовалось оживлением деятельности «американистов», вождем которых стал известный руководитель экспедиции на «Кон-Тики» Тур Хейердал. Однако большинство этнографов и археологов склоняется к мнению, что Полинезия заселялась выходцами из Азии. На это указывают не только языковые связи полинезийцев с народами малайской семьи, но и общие типы каменных орудий народов Полинезии и Юго-Восточной Азии, а также генеалогические предания, в которых сохранились смутные воспоминания о древней азиатской прародине. В этой связи следует упомянуть, что в 1954 г. видный американский ботаник Э. Мерилл, опираясь на данные, собранные ботаниками экспедиций Кука, решительно высказался в пользу гипотезы азиатского происхождения полинезийцев.
Во времена Кука о происхождении полинезийцев можно было лишь строить догадки, не подкрепляемые сколько-нибудь надежным фактическим материалом. Тем не менее Кук со свойственной ему наблюдательностью уловил не только черты общности, связывающие обитателей Новой Зеландии и островов Общества, но и в весьма решительной форме высказал мнение, что предков полинезийцев не следует искать ни к югу, ни к востоку от Новой Зеландии. К таким же выводам пришел и Бугенвиль.
