Карл Сэндберг - Линкольн

Полковник Теодор Лайман, офицер штаба Мида, впервые увидел Линкольна на параде и о своих впечатлениях написал жене: «Мне думается, что президент самый безобразный из всех виденных мной людей; на лице его лежит печать неприятной плебейской вульгарности (узнаешь рассказчика грубых анекдотов). С другой стороны, он выглядит умницей и необычайно проницательным, а тяжелые веки говорят о том, что он почти гениален. Видимо, он глубоко честный и добрый человек. Несмотря на всю свою вульгарность, в нем нет даже следа низменных страстей… Он очень похож на интеллектуального и благожелательного Сатира. У меня нет желания видеть его снова, но по-человечески я рад, что он управляет нашими делами».

Линкольн и Грант пожелали друг другу спокойной ночи. У президента был очень озабоченный вид. В темноте ночи на протяжении фронта в 40 миль лежали в грязи, притаились в палатках, хибарках и разных укрытиях 100 тысяч человек. Скоро им предстояло начать самое жестокое, самое кровавое сражение за все время войны. Затем президенту нужно будет решать серьезнейший вопрос о характере и условиях мира. И наряду с этим ему приходилось решать проблемы личных неприятностей.

Истеричность миссис Линкольн служила причиной постоянных скандалов. Сама она к последнему параду опоздала, и в группе объезжавших фронт рядом с президентом оказалась жена генерала Орда. После парада миссис Линкольн устроила неприятную сцену миссис Орд — ведь войска могли ее принять за жену президента! Затем миссис Линкольн набросилась на миссис Грант и обвинила ее мужа в том, что он стремился занять пост президента. Она не стеснялась нападать на Линкольна в присутствии офицеров с обвинениями в близости к женам Грифина и Орда. Глава государства переносил это все с завидным спокойствием, с невозмутимым достоинством.

Утром Линкольн беседовал с адмиралом Дэвидом Портером в бревенчатом домике Гранта. Линкольн был в хорошем настроении, а Грант мрачно молчал и лишь односложно отвечал на прямые вопросы Линкольна. Грант думал о предстоящем сражении. Если генерал Ли ускользнет из расставленной ему сети, война может продолжаться еще год, два или даже дольше.

Четыре года прошло с тех пор, как пал форт Самтер. Теперь эта цитадель была отбита у южан, восстанавливалась, и вскоре над ее стенами должен был снова взвиться флаг Союза.

28 марта утром Линкольн, Грант и Шерман встретились на борту «Ривер куин». При встрече присутствовал и адмирал Портер. Шерман записал: «Неоднократно мистер Линкольн восклицал, что пролито уже много крови, — нельзя ли обойтись без предстоящего сражения». Генералы ответили, что это не только от них зависит.

Шерман затронул очень важный вопрос: как поступить с мятежными армиями после их поражения? Как быть с политическими лидерами, с Джефферсоном Дэвисом и другими? Дать ли им возможность скрыться?

Линкольн ответил, что солдат нужно распустить по домам, пусть пашут землю, работают в своих мастерских. Что касается Дэвиса… он не мог высказаться откровенно, но он намекнул, что Дэвис должен скрыться, «бежать из страны», но ему, Линкольну, не приличествует говорить об этом во всеуслышание.

Шерман позже писал: «…он уполномочил меня заверить губернатора Ванса и население Северной Каролины, что, как только мятежники сложат оружие и займутся своими гражданскими делами, им немедленно будут гарантированы все права, общие для граждан всей страны; дабы избежать анархии, существующие правительства штатов и все их цивильные функции будут признаны де-факто до тех пор, пока конгресс не найдет нужным установить новые.

…Его искренним желанием было как можно скорее покончить с войной, прекратить разрушения и распустить армии воюющих сторон по домам».

За последние дни кое-где расцвели персики и абрикосы. У порога стоял апрель месяц. Что он принесет?

Утром 29 марта 1865 года Грант простился с Линкольном и сел в поезд со своим штабом: они отправлялись на фронт под Питерсберг. Сумрачный Линкольн сказал им на прощание:

— До свидания, джентльмены. Благослови вас бог! Помните: ваша победа — моя победа.

В вагоне Грант сказал своим офицерам:

— Президент оказался одним из немногих, кто не пытался выпытать у меня мои планы, хотя он единственный, кто имеет право их знать. Но через день-два я пришлю ему хорошие вести.

Вечером 29 марта начался ливень. Поля превратились в плывуны. Солдаты утопали по щиколотки в грязи. Лошади погружались по брюхо, фургоны — по ступицы колес. Дорог не видно было из-за воды. Трудно было определить, что хуже: шагать по такой местности или пытаться уснуть на мокрой земле под мокрым одеялом. 30 марта солдаты начали роптать. Грант успокоил Ролинса: как только погода подсушит дороги, настроение солдат поднимется.

Началось сражение. Шеридан мчался туда, где стрельба была громче всего. Он размахивал боевым знаменем, умолял, проклинал, грозил кулаком, ругал, благословлял. Колонны юнионистов под командой генерала Эйрса, с примкнутыми штыками, воодушевляя себя криками, захватили земляные укрепления противника, погнали его, убивали или брали в плен каждого, кого собственные ноги не успели унести.

Линкольн пытался представить себе картину сражения на основании донесений Гранта. Он телеграфировал с фронта Стентону — посылал ему депеши Гранта, а военный министр передавал их в прессу. Таким образом, миллионы читателей на Севере получали достоверную информацию о том, как рушились позиции Ли, что предвещало падение Ричмонда.

Кавалерия Шеридана и 5-й корпус захватили в плен три бригады пехоты. 2 апреля Грант телеграфировал Линкольну: «С начала сражения взято не меньше 12 тысяч пленных и 50 пушек… Все идет хорошо…» Линкольн телеграфно ответил Гранту: «Позвольте передать вам благодарность народа. По вашему приглашению завтра выезжаю к вам».

Армию Ли отрезали от Ричмонда. Отброшенный также от Питерсберга, Ли перегруппировал свои войска для отхода на запад.

3 апреля Линкольн телеграфировал Стентону: «Полтора часа провел с Грантом, потом вернулся восвояси. Несомненно, что завтра Ричмонд будет в наших руках, и я туда поеду».

В Сити-Пойнт Линкольн навестил больных и раненых, лежавших в палатках. Здесь был целый городок. У одного сектора палаток молодой доктор сказал Линкольну:

— Мистер президент, вряд ли вы захотите навестить этих.

— Почему, мой мальчик?

— Здесь лежат больные мятежники.

— Именно к ним-то мне и нужно, — сказал Линкольн и обошел все койки, пожимая руки пленным.

В госпиталях Сити-Пойнта лежали 5 тысяч человек, принадлежавших к обеим воюющим сторонам. У Линкольна не было возможности обойти всех. Правую руку у него ломило от рукопожатий. Главный хирург госпиталя забеспокоился. Линкольн улыбнулся, сказал, что «мускулы у него крепкие; он вышел за порог хибарки хирурга, взял топор и принялся рубить дрова так, что щепки летели во все стороны, передохнул и той не правой вытянутой рукой поднял колун до уровня плеч, при этом рука нисколько не дрожала. Перед уходом его спросили, что бы он хотел выпить. Он попросил стакан лимонада».