Ознакомительная версия.
1) В Законе Божием – отличные (5).
2) В русском языке с церковно-славянским – хорошие (4).
3) В математике – отличные (5).
4) В географии всеобщей и русской – отличные (5).
5) В естественной истории – отличные (5).
6) В истории всеобщей и русской – отличные (5).
Затем чистописанию и рукоделию обучалась с хорошими успехами.
Почему, на основании установленных правил, она, Власова Екатерина, удостоена звания ученицы, окончившей полный курс учения в женской прогимназии с распространением на неё прав и приимуществ, предоставленных ст[атьёй] 45 Положения о женских гимназиях и прогимназиях Министерства народного просвещения, ВЫСОЧАЙШЕ утверждённого 24-го мая / 8-го июня 1870 года». (Коллекция В. А. Соломонова).
Здание приюта (ул. Шаболовка, 33) построено по заказу и на средства крупного российского промышленника, филантропа и мецената, владевшего стекольным, бумагопрядильным и ткацким заводами в городе Гусь-Хрустальном, обер-гофмейстера Юрия Степановича Нечаева-Мальцева (1834–1913) как своеобразная дань памяти о своём отце – поэте, прозаике, археологе, обер-прокуроре и сенаторе С. Д. Нечаеве. Проектировал здание приюта архитектор Р. И. Клейн, с которым заказчик уже сотрудничал по созданию Музея изящных искусств. В 1906 году приют начал функционировать. Учреждение было строго сословным, в него принимались исключительно обедневшие престарелые нетрудоспособные дворяне (см.: Власов П. В. Благотворительность и милосердие в России. М., 2001. С. 225–227).
«Этот дом на Шаболовке с большим садом, – вспоминал впоследствии В. А. Власов, – был украшением серой замоскворецкой скучной улицы. Особенно красива была домовая церковь с иконостасом из итальянского мрамора с иконами и фресками из мозаики, с красиво звучащими на маленькой звоннице колоколами. Мой отец стал главным врачом и заведующим этой богадельней» (Власов В. А. Встречи. М., 1979. С. 17–18).
МИИТ – Московский институт инженеров железнодорожного транспорта, основан в 1896 году как Инженерное училище (с 1913 года – Институт инженеров путей сообщения, с 1924 года – современное название).
Намёк на дарственную надпись, оставленную В. И. Эсмархом на обороте собственной фотографии, подаренной Е. В. Власовой: «Екатерине Васильевне, в воспоминание о добрых наших отношениях за годы моего преподавания в Вашем классе. От души желаю, чтобы судьба, благоприятствуя Вашим природным задаткам, дала бы Вам возможность приобрести столь редкое в наши дни всестороннее, гармоничное образование; и чтобы жизнь с её требованиями и нуждами никогда не нарушила бы светлой ясности Вашей природы» (Коллекция В. А. Соломонова).
Письма и записки, которыми обменивались В. Д. Зёрнов и Е. В. Власова до свадьбы, сохранились; и ныне находятся в личном архиве учёного, входящем в состав Коллекции документов по истории Саратовского университета В. А. Саломонова (Саратов).
Указ о «Временных правилах об управлении высшими учебными заведениями ведомства Министерства народного просвещения» от 27 августа 1905 года, отменяя многие статьи Университетского устава 1884 года, предоставил университетам право самим выбирать ректора, проректора и декана. Однако утверждение избранных должностных лиц по-прежнему оставалось исключительной пререгативой высшей власти.
B. Д. Зёрнов неточен; встреча с Николаем II делегаций от земств и городов, куда входил С. Н. Трубецкой, состоялась 6 июня 1905 года. Тогда была произнесена знаменитая речь С. Н. Трубецкого, призывающая царя приступить к решительным и действенным реформам. Выражение же «бессмысленные мечтания» прозвучало из уст Николая II десятью годами раньше, 17 января 1895 года, когда поздравить его с восшествием на российский престол пришли представители земств, дворянских собраний и городских дум.
Ректором Московского университета князь С. Н. Трубецкой был избран 2 сентября 1905 года. В российском обществе это событие, как известно, вызвало массу восторженных откликов. Так, например, профессор Петербургского университета О. Д. Хвольсон в телеграмме от 3 сентября 1905 года сравнивал избрание Трубецкого на пост ректора старейшего русского университета с «блестящим началом новой эры университетской жизни» (ГАРФ, ф. 1093, оп. 1, д. 36, л. 10).
C. Н. Трубецкой скоропостижно скончался 29 сентября 1905 года. Смерть наступила от апоплексического удара в кабинете министра народного просвещения В. Г. Глазова сразу после совещания, на котором обсуждалась необходимость предоставления народу широкой свободы слова, разрешить ему повсеместно устраивать политические митинги и собрания. Только это, по мнению учёного, могло успокоить студенчество и вернуть академическую жизнь в мирное русло (см. Лопатин Л. Князь Сергей Николаевич Трубецкой. М., 1906. С. 15).
Донской мужской монастырь (Донская площадь, 1) основан в 1593 году царём Фёдором Ивановичем в память избавления Москвы от нашествия крымского хана Казы-Гирея на месте, где находился стан русских воинов и стояла церковь-палатка с иконой Донской божьей матери; упразднён после Октябрьской революции. С 1934 года в Донском монастыре находился Музей архитектуры Академии архитектуры СССР, с 1964 года – филиал научно-исследовательского Музея архитектуры имени А. В. Щусева. В 1990 году монастырь был возвращён Русской православной церкви. На его территории находятся Старое и примыкающее к нему Новое Донские кладбища.
Речь идёт о княгине Прасковье Владимировне Трубецкой [урождённой Оболенской] (1860–1914), являвшейся с 1887 года женой профессора Московского университета князя С. Н. Трубецкого.
По воспоминаниям Н. В. Давыдова, «Прасковья Владимировна благотворно влияла на С[ергея] Н[иколаевича], помогая ему в разрешении встречавшихся на его пути сложных жизненных вопросов, поддерживая в нём бодрость и энергию в борьбе с тем, что она правильно и в полном единении с ним считала злом» (Давыдов Н. В. Князь С. Н. Трубецкой // Давыдов Н. В. Из недавнего прошлого. Ч. 2. М., 1917. С. 138).
Н. В. Давыдов писал: «…эта церемония, длившаяся с утра до позднего вечера, грандиозностью своей по массе народа, принявшего в ней участие, превзошла всё бывшее прежде при отдаче последнего долга выдающемуся человеку. Это не было прощание с человеком науки, с первым выборным ректором, толпа, казалось, чествовала наиболее память отошедшего в вечность политического деятеля. Этот оттенок даже со стороны части студенчества, вызывался между прочим возбуждённым настроением населения, в то время уже близком революционному. Во время медленного движения похоронной процессии в рядах, сопровождавших её, раздавалось молитвенное пение, но временами звучали такие песни, как „Марсельеза“ и „Вы жертвою пали“, что отнюдь не совпадало с направлением покойного, так же, как то обстоятельство, что во время его отпевания в университетской церкви, в том же здании, в нескольких аудиториях раздавались такие же песни. На гроб С[ергея] Н[иколаевича] были возложены и венки с белыми лилиями, и венки с ярко красными лентами – цвет, который С[ергей] Н[иколаевич] никогда не признавал «своим». Эти явления, – заключал Давыдов, – хотя они и сопровождали похороны С[ергея] Н[иколаевича], не относились лично к нему, они были неизбежной тогда данью времени» (Давыдов Н. В. Из прошлого. М., 1917. Ч. 2. С. 133–134).
Ознакомительная версия.
