С Николаем Каллиниковичем Гудзием маму познакомил ее верный друг В. Д. Дувакин в самый страшный год жизни Натальи Владимировны, в год гибели ее мужа. Н. К. Гудзий отнесся к судьбе Натальи Владимировны с редким добросердечием. Он сделал невозможное — принял маму в аспирантуру сразу же после возвращения нашей семьи из эвакуации, пренебрегая формальностями, выхлопотал ей сверх лимита стипендию, взял на себя научное руководство ее диссертацией. Выдающийся текстолог, он помог Н. В. Баранской овладеть умением читать между строк, проникать в глубинные пласты произведения, соотносить текст с исторической эпохой его создания.
Исходя из моих детских впечатлений — маме приходилось порою брать меня и на деловые свидания, — вся семья Николая Каллиниковича, его жена и его брат, относились к нам с удивительным радушием. Это был теплый, уютный и вкусный дом.
Когда маму перевели из очной аспирантуры в заочную из-за нарушения сроков выполнения аспирантских заданий и экзаменов, Н. К. Гудзий сдал ее с рук на руки Дмитрию Дмитриевичу Благому.
Д. Д. Благой в отличие от Николая Каллиниковича был сух, строг, деловит и необычайно требователен. Он не хотел входить в мамины жизненные обстоятельства. Но именно благодаря его требовательности большая часть маминой диссертации — «Русское народное творчество и сатирические журналы 1760–1770 гг.» была опубликована в «Известиях» Отделения литературы и языка Академии наук. Целеустремленность, методичность в работе, лапидарность формулировок у Н. В. Баранской несомненно от Дмитрия Дмитриевича Благого.
Оба учителя ценили Наталью Владимировну за зоркую наблюдательность и склонность к исчерпывающему анализу, за умение синтезировать его результаты в самостоятельные, научно обоснованные суждения.
Моя детская память сохранила атрибут артистизма Н. К. Гудзия — непременный галстук-бабочку и символ академичности Д. Д. Благого — маленькую шапочку, увенчивающую его большую голову. Маме соединить эти два качества в своей работе, в себе самой так и не удалось. Артистизм в ней, как в личности, явно превалировал.
Историзм мышления — качество, которого и в наше, относительно свободное время, серьезно не хватает многим ученым гуманитариям, Наталье Владимировне передал Борис Павлович Козьмин, научный руководитель, а затем и директор Гослитмузея, видный советский историк.
Музейное дело — музееведение, музеелогия — особая наука, синтез многих научных дисциплин: истории, культурологии и даже филологии. Эту науку Наталья Владимировна постигала под руководством тоже очень несхожих людей, но полных тезок и по имени, и по отчеству — Николая Павловича Анциферова и Николая Павловича Пахомова. «Последним русским интеллигентом» назвал Анциферова его друг академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Ему же принадлежит определение Анциферова прежде всего как «таланта личности».
Если Н. П. Анциферова вполне справедливо можно считать последним русским интеллигентом, то не менее справедливо считать и Н. П. Пахомова последним русским барином. У очень многих близких его знакомых возникало такое стойкое впечатление после одного-двух посещений Н. П. Пахомова в Абрамцево, где он полновластно директорствовал. Музейное пространство он с удивительным тактом и изобретательностью превратил в свое личное усадебное пространство. Так он сумел сохранить для себя прежний, дореволюционный трен жизни, привычный ее уклад.
Н. П. Анциферов научил Наталью Владимировну подлинному пониманию «духа века» и тому, как он перекликается с «гением места». Согласно Н. П. Анциферову музейщик, «историк в своей деятельности должен уметь найти краски для передачи колорита времени, впрочем, не пренебрегая и колоритом места». Этому умению найти такую цветопередачу он посвящал прогулки по пушкинской Москве, в которые любезно приглашал Наталью Владимировну вместе со мной. Они до сих пор сохранились в моей памяти. Он научил Н. В. Баранскую воссоздавать атмосферу эпохи, отмеченную печатью гениальной личности. Н. П. Пахомов, как практик музейного дела, передал ей секреты распознавания ароматов старины, использования предметов материальной культуры для овеществления эпохи и личности, в ней жившей. Этими принципами руководствовалась Н. В. Баранская для разработки новых концептуальных подходов к деятельности литературных музеев. Их положила она в основу первой экспозиции московского дома национального гения.
Всю свою долгую и нелегкую жизнь писательница Н. В. Баранская сохраняла не только памятливость сердца, но и ясное понимание трудного, противоречивого времени, в котором жила.
Выражаю искреннюю благодарность всем тем, без кого было бы немыслимо переиздание этой книги: Е. Д. Шубиной, Д. З. Хасановой, Т. С. Королевой, доктору исторических наук И. Урилову, А. Д. Беднарской, внукам Н. В. Баранской — А. Н. Микояну и А. Т. Лаппалайнену.
Николай Баранский 2011Библиография изданий и публикацийПроводы. У Никитских и на Плющихе: [рассказы] // Новый мир. 1968. № 5.
Неделя как неделя: [повесть] // Новый мир. 1969. № 11.
Отрицательная Жизель: [рассказ] // Юность. 1970. № 8.
Края Москвы, края родные. Далече северной столицы. Закованные дни: [очерки] // Жизнь и лира: [cборник]. М.: Книга, 1970.
Пантелеймон, Пантелеймоне: [рассказ] // Звезда. 1973. № 9.
Молодой веселый Фокс… Край света. Черныш и другие. Девочка у моря. Первоцвет и др.: [рассказы] // Сибирь: [альманах]. Иркутск, 1974–1978.
Рассказы. Любка: [повесть] (единственная публикация) // Отрицательная Жизель: [сборник]. М.: Молодая гвардия, 1977.
Цвет темного меду: Повесть о Н. Н. Пушкиной // Сибирь. 1977. № 3. Иркутск.
Неделя как неделя: [повесть]. Дом Лайне. Женщина с зонтиком. Тихая ночь в Роосне. Подселенка и кошка (единственная публикация) // Женщина с зонтиком: [сборник]. М.: Современник, 1981.
Портрет, подаренный другу: История двух портретов А. С. Пушкина. У Войныча на мельнице: [рассказ]. Цвет темного меду: [повесть]. Л.: Лениздат, 1983.
День поминовения: [роман]. Неделя как неделя: [повесть]. М.: Советский писатель, 1989.
Автобиография без умолчаний // Грани. 1990. № 156. Frankfurt a. Main: Possev-Verlag.
Автобус с черной полосой: [повесть]. Птица: [рассказ] // Грани. 1992. № 166. М.: Терра.
Встреча. Лесная поляна. Портрет Зойки на фоне двора: [рассказы] // Грани. № 168. 1993. М.: Посев.
Произведения Н. В. Баранской переведены и опубликованы в более чем десяти странах Запада и в Японии.
